но в то же время непростым партнером. Я отведу тебя туда, чтобы ты просто отдохнул, а заодно поговорим о делах. Одно другому не мешает. Но библиотека у Гедалии действительно есть. И не просто библиотека, а целый архив с разными секретиками. Рано или поздно отведем тебя туда, тем более что там тебе предстоит одно дельце.

– Дельце?

– Он сам тебе расскажет, когда будешь готов. – Дирк оглядел его оценивающим взором. – Что у тебя за парфюм? Tom Ford Lost Cherry? Классика, но им ведь уже давно никто не пользуется. Мог бы выбрать что-то более модное.

– Мода меня никогда не волновала из-за своей непостоянности и навязчивости, а аромат мне нравится.

– Должен признаться, вишня тебе очень идет, – Дирк на ходу убрал за ухо выбившуюся прядь Саши. – И распущенные длинные волосы тоже. Ты становишься очень похожим на свою мать. Так и оставь. Мне нравится.

Саша замер.

– Я не должен менять свою прическу, потому что она нравится тебе и потому что она делает меня похожим на мать? – Он вытащил из кармана резинку. – К слову, спасибо, что напомнил…

Дирк перехватил его руку.

– Не стоит завязывать их в хвост. Я же сказал: мне нравится, когда они распущены.

Отчего-то Сашу передернуло.

– Я ученый и монарх, а не манекенщик, – процедил он сквозь зубы, освобождаясь от хватки и принимаясь завязывать хвост. – Я работаю на тебя, а не наряжаюсь, чтобы радовать твой взор. И я буду делать со своей внешностью все, что заблагорассудится, ясно?

Говоря это уверенным тоном, Саша, тем не менее, не чувствовал себя таковым. Скорее, растерянным и обеспокоенным жестами Дирка, наводящими на дурные мысли. Ему совсем не нравились сравнения с покойной матерью. Словно в нем постоянно искали ее. Зачем – Саша боялся даже задумываться.

Дирк ничего не ответил, лишь изобразил улыбку, не сулившую ничего хорошего.

Они остановились у кабинета. Дирк дважды постучал.

– Войдите, – послышался звучный голос.

Дирк открыл дверь. Как и в коридоре, в кабинете было мрачно. Мебель сливалась с темно-коричневыми обоями с орнаментом, и высокий пожилой мужчина за столом напротив дверей в таком же темно-коричневом костюме не сразу вырисовывался. Он сидел неподвижно со сложенными в замок руками на столе. Ярко-голубые глаза в ореоле морщинистых покрасневших век пристально смотрели в сторону гостей, закрывающих за собой дверь. Взглядом он указал им на кресла в паре метров от стола.

Саша полагал, что Гедалия очень стар, но на вид ему нельзя было дать больше семидесяти. На запястье левой руки поблескивали часы, из уложенных набок седых волос не выбивалась ни одна волосинка. Толика презрения и самовлюбленности, казалось, была неотделима от его взгляда с прищуром. Едва различимые тонкие губы разомкнулись, и он спросил с хрипотцой:

– Ты забрал компанию Айзека?

– В процессе переговоров.

– Какие здесь могут быть переговоры? – чуть повысил он голос, но на лице не дрогнул ни один мускул. – Ты слишком долго с ним возишься.

– Даю слово, отец, еще пара встреч, и вся компания перейдет к нам.

– Что, казино не помогло? – вклинился Саша.

– Ты уже не так убедителен, раз по три месяца можешь мусолить одно и то же, – продолжал напирать Гедалия. – Теряешь хватку. Тебе напомнить, как лучше всего проводить быстрые переговоры?

– Ты о…

– Находишь человека, который надругается над его дочерью у него на глазах, и уже через минуту компания со всеми акциями твоя.

Дирк закивал. С его лица не сходила маска терпеливого сына, но напряженные уголки рта выдавали его протест.

– Но, отец, – отвечал он обходительным тоном, – его дочери всего одиннадцать. И это не мои методы.

– О, белоручка, – морщинистое лицо содрогнулось в улыбке, – весь в свою шлюху-мать. Она тоже не любила пачкать руки, а может, дала бы мне в свое время пару затрещин, была бы сейчас жива. Я люблю людей, сильных духом.

Саша не переставал поражаться услышанному. Он заметил, как у Дирка дернулся глаз.

– Да, отец, – продолжал тот с улыбкой. – Для тебя шлюха – всякая женщина, посмевшая пробудить твое негодование. Я помню, не стоит об этом напоминать.

– Ну не мужчина же. Они больше по твоей извращенской части. Но мы отошли от темы разговора. Я жду еще неделю. Если не удастся забрать компанию по-хорошему, то заберем по-плохому. Ты знаешь меня. Я не люблю брать свои слова назад.

– Постараюсь, отец.

– А теперь ты, – Гедалия обратил на Сашу бесстрастный, почти равнодушный взор. – Так похож на свою мать, что даже стыдно. Даже рост взял от нее. Он точно парень, Дирк?

– Точно.

– Надеюсь, через пару лет возмужает, иначе от девушки не отличить из-за этой шевелюры. Тебя бы подстричь.

– Вижу, что фетиши на длинные волосы не у всех. Уже радует. – Саша оглянулся на Дирка, казалось, делавшего все возможное, чтобы не встречаться с ним взглядами в этот момент. – Да так случилось, Гедалия, что отрастил немного, пока был в плену Делинды.

– Заточение пошло на пользу?

– Конечно. Страх перед мучительной болезненной смертью от потери крови из-за того, что людоедка рассекает твою руку, так мотивирует жить.

– Это хороший опыт. Говорю тебе как тот, кто иногда заставляет некоторых его получить.

– Раз вы такой знаток в мучениях, осмелюсь предположить, что и сами их перенесли. Какой же опыт был самым болезненным для вас? Падение акций на один пункт?

Гедалия разразился хохотом, но сколь внезапно он появился, столь внезапно же и стих.

– Ха-ха, а у него язык подвешен. В тебя, Дирк. Есть постоянная женщина?

– Вы о девушке?

– Не о парне же. Ты ведь не из этих? Или, что еще хуже, не как мой сын?

– Какое отношение это имеет к делу?

– Значит, нет. Это плохо. У мужчин из рода Марголисов всегда должна быть минимум одна женщина под рукой на случай, если в трудный момент потребуется расслабиться.

Саша оглянулся на Дирка.

– Теперь я понял: это у вас обычай такой – быть извращенцами.

Гедалия тихо хохотнул и вытащил из своего мини-бара под столом три бокала и бутылку.

– Ты любишь охоту, мой мальчик?

– Никогда на ней не бывал.

– Что ж, это нужно исправить. У нас, Марголисов, заведено хотя бы раз в месяц охотиться с помощью старинных винтовок на арабских скакунах. Тебе это пойдет на пользу. Я уже договорился о подготовке дичи и лошадей.

– У нас разные представления о развлечениях. Я предпочитаю не пачкать руки кровью, пусть даже это будет кровь кролика или оленя.

– И что же ты тогда считаешь развлечением, если не старую добрую охоту? Скачки? Гольф? Рыбалку?

– Чтение, просмотр документальных фильмов о науке, природе, космосе, древних цивилизациях, генетике и биологии в целом.

– О, я словно разговариваю со стариком из дома престарелых, – разразился Гедалия безудержным смехом. – У мужчин старше меня увлечения поинтереснее, а я очень старый.

Он взглянул на Дирка и кивнул в сторону внука, приговаривая:

– Ему необходимо оформить гражданство Израиля.

– Я уже занимаюсь этим, – заверил его Дирк.

– Зачем оно мне? – поинтересовался Саша с насмешкой. –