«Надо сматывать удочки. Примелькался я в гараже. Конспирацию, будь она неладна, соблюдать надо», – подумал Святой, огорченный киллерской версией своей биографии.

– Про душегуба, Николаевич, ты загнул. А душу наизнанку я выворачивать не привык. Извини. Ты старик башковитый. Сам разберешься, где россказни, а где правда.

Польщенный комплиментом по адресу своих умственных способностей, дед понимающе улыбнулся. Мол, два раза объяснять не надо. Встав, старик с неожиданной теплотой обнял Святого за плечи.

– Ты, паря, кремень. На таких земля держится, – произнеся эту фразу, дед заковылял в глубину ангара неспешной шаркающей стариковской походкой.

Слова Николаевича много значили. Святой не был самовлюбленным идиотом, воображающим себя спасителем отечества или суперменом, сражающимся за справедливость. Он просто делал то, что считал нужным, и никогда не шел на сделку с совестью. Старик каким-то седьмым чувством угадал это и выразил скупыми словами.

К разговорам о прошлом больше этим днем не возвращались. Старик застрял за токарным станком, вытачивая мудреную деталь для подъемника. Святой закончил установку зеркал и собирался отправиться домой. Вечером он наметил посетить спортивный зал близлежащей школы. Игра в баскетбол с командой старшеклассников была неплохой разминкой перед основной тренировкой. Поддерживать отличную физическую форму для бывшего спецназовца означало то же, что питаться и дышать. В самых суровых условиях он не позволял своему телу лениться, заплывать жирком и ощущать немощь дряблых мускулов. Ребятня, а особенно старшеклассницы, специально задерживались в спортзале, чтобы понаблюдать за головокружительными упражнениями мужчины, годившегося им в отцы, на перекладине. Видя горящие глаза девчушек, с детским кокетством описывающих круги около гимнастического снаряда, Святой особенно старался, а в душе его вспыхивала искорка здорового мужского тщеславия.

«Еще неплохо выгляжу, если эти пигалицы засматриваются. Есть еще порох в пороховницах!»

Воодушевленный открытием, он без остановки крутил «солнышко» и качал пресс, зацепившись ногами за перекладину.

Он приходил в спортзал регулярно, в строго определенные дни и время. Но в этот день старшеклассницы остались без представления. Ровно за час до ухода в ангар нагрянула Дарья. Она приехала на бирюзовом «Рено-Клио», похожем на майского жука со сложенными крыльями. Мимоходом поздоровавшись с Николаевичем, Дарья подошла к листу жести, служившему столом, и выудила что-то из еды.

– Привет! Ужасно голодна. А вы тут пируете, – с набитым ртом произнесла журналистка.

– Давно тебя не видел, – Святой вытер руки ветошью.

– Не злись. Разлука дает возможность отдохнуть от такой назойливой особы, как Дарья Угланова. Соскучился?

– Конечно, – губы Святого прикоснулись ко лбу девушки.

Сухое старческое покашливание раздалось у них за спиной. Николаевич деликатно напоминал о своем присутствии. Старик не одобрял нежностей и к журналистке относился с предубеждением. Воспитанный в строгих понятиях, он находил Дарью слишком развязной. Ему не нравилось абсолютно все: манера одеваться, вставлять в разговор непонятные словечки, курить, стряхивая пепел куда попало. А главное, дед не переносил, когда Святой исчезал на некоторое время, и его отлучки связывал с Углановой.

– Что, дед, туберкулез замучил? – Дарья платила старику той же неприязнью. – Сходи проветрись. Зачахнешь среди железа. Нашел бы себе бабуленцию посвежее. Потискал бы. А то все свое железо стругаешь. Не надоело?

Нарвавшись на откровенное хамство, старик насупился. Сверля журналистку глазами, он пробормотал:

– Сорока трепливая! Помело вместо языка.

Высказавшись, дед отступил в темноту. С острой на язык Углановой он соперничать не мог.

– Есть разговор, – Дарья подошла к лимузину и открыла дверцу. – Можно посидеть внутри этого монстра?

– Забирайся. Музейный экземпляр. На заднем сиденье когда-то зад начальника люфтваффе покоился.

Дарья осторожно заглянула внутрь.

– Ух ты. Красотища… Ладно, на историческое место, согретое задницей фашистского борова, я не претендую, а за рулем посижу.

Она ловко нырнула на место водителя и поманила пальцем Святого. Вид у девушки был возбужденно-азартный. Так выглядят следователи, напавшие на след преступника, совершившего ограбление века. В ее глазах плясали огоньки. Не делая долгих вступлений, Дарья перешла к делу. Она говорила заговорщицким шепотом, изредка позволяя перебивать себя:

– Ты знаешь, чем я занималась?

– Военными городками. Нищетой офицерских семей. Генеральским беспределом. Пьянством в отдаленных гарнизонах, – загибая пальцы, принялся перечислять Святой.

– Не только. Есть темы поважнее офицерского бухалова у черта на куличках. Нам предоставили возможность побывать в гарнизонах ракетных войск стратегического назначения. Показывали хранилища для ядерных боеголовок. Ракетные шахты, мобильные установки. Приглашали на показательные стрельбы.

– Ну и что? Обыкновенная пропагандистская кампания Министерства обороны. Навешают лапши на уши доверчивым дурочкам вроде тебя. Пишите, что броня крепка и танки наши быстры… А о проблемах писать не надо, – поддел журналистку Святой.

Бывший военный, он ненавидел показуху. Нередко вместо боевой подготовки его бойцы были вынуждены красить бордюры, вылизывать пол в боксах с техникой, разбивать цветники перед приездом высокопоставленных чинов. Разжиревших генералов больше волновала чистота окружающей среды, чем боеготовность вверенных им частей. Такое чистоплюйство отрыгнулось кровью в Афганистане, а затем и в Чечне.

Остроту Дарья пропустила мимо ушей. Она старалась изложить все в логической последовательности.

– В поезде я познакомилась с любопытным фруктом. Американец. Служил на флоте. Вышел в отставку и устроился инженером в крупную корпорацию. «Локхид-Мартин». Слышал?

– Гигант военно-промышленного комплекса. Занимается ракетостроением, самолетами и так далее…

– Не только клепает оружие, но и помогает его уничтожать. Американцы создали установку по ликвидации твердотопливных ракетных двигателей. Двигатели сжигают в бетонно-металлической камере, в замкнутом пространстве. Вредные отходы не попадают в атмосферу и не травят население. Фирма предложила проект России. А для нас, оказывается, избавиться от старья большая проблема. Тысячи ржавых болванок грозят грандиозной экологической катастрофой. Накопили столько дерьма, что можем сами захлебнуться и полмира отравить, – Дарья говорила со знанием дела, глубоко вникнув в проблему ликвидации отслуживших свой срок двигателей.

Она вообще была въедливым человеком, умеющим все разложить по полочкам. Святой терпеливо слушал, зная, что самое важное журналистка скажет в конце, выстроив всю цепочку. Дряхлеющие ракеты были не той темой, ради которой Дарья примчалась бы в ангар с горящими глазами.