поднес к моим губам, я доверчиво приоткрыла их, но он одёрнул руку, и бросил ягоду себе в рот.

— Ах ты, зараза! — я шлёпнула его ладошкой.

— Всё, всё, не буду мешать… Наслаждайтесь…

Эрик пошёл к выходу, но когда он был у самого порога, я выпалила.

— Останься с нами…

Эрик остановился, было видно, как напряглась его спина.

— Боюсь, твой муж будет против…

— Генри, пожалуйста, — взмолилась я.

— Нельзя огню приказать — не гори… — Генри сказал это с грустью, но и с принятием.

Я повернулась к Эрику.

— Останься…

— Ну, если ты настаиваешь, — он пожал плечами.

— Я настаиваю…

Эрик потянул дверь на себя, и закрыл замок с тихим щелчком. В свете всех этих огней он выглядел как неземное создание. Цветные блики играли на его кудрях и смуглой коже. Огоньки отражались в его больших демонических глазах, и плясали на гранях синего камня в его серьге. Я прикусила губу, чтобы не вскрикнуть от восторга. К н и г о е д. н е т

— Ладно… Я останусь, только теперь пеняйте на себя… — он старался перевести в шутку, то, что происходило, но магию чувствовали все, и Генри тоже.

Мы присели к столу. Эрик с громким хлопком откупорил шампанское, и наполнил бокалы.

— Для меня бокала нет, так что я буду пить из бутылки, — провозгласил Эрик.

— Как панк, — засмеялась я.

— О да, всегда мечтал сделать ирокез, — кивнул Эрик.

Я крутила в руках бокал, любуясь шустрыми пузырьками.

— Я хочу поднять этот тост за потрясающую танцовщицу, за её талант, упорство, стремление к успеху. Это не сарказм. Твоя выдержка, Генри, достойна восхищения, — сказал Эрик, поднимая бокал.

— Эрик, к чему ты клонишь? — спросила я, увидев, как Генри прячет глаза.

— Расскажешь ей? Или мне рассказать? — Эрик обратился к Генри, тот только поджал губы. — Хорошо, я расскажу… Когда ты сказала, что он не приедет на последний спектакль, я сразу понял, что собирается делать этот придурок.

Я чуть не выронила бокал, и поставила его на стол, чтобы не разбить.

— Ты собирался уехать?! — вскрикнула я.

— Да, Ирина, он собирался уехать. Ничего не напоминает? — спросил Эрик. — И он говорит, чтояне изменился…

— Ты совсем свихнулся? Что ты придумал такое?! У тебя есть совесть? — накинулась я на несчастного Генри, который не знал куда деться.

Генри молчал, он не сказал почти ни слова за всё это время.

— Ну же, так и будешь молчать? — сурово спросила я.

— А что мне сказать? Я не хочу быть третьим лишним… Видеть как ты смотришь на него, держишь за руку, как танцуешь с ним, — Генри вздохнул, его плечи поникли. — А потом закрывать глаза, и видеть вас вместе…

— О боже! Ты серьёзно?! — воскликнула я.

— Похоже, что я шучу?

— Так, я всё таки выпью… — я залпом выпила содержимое бокала, газы шампанского ударили в нос, так что глаза заслезились. — А теперь послушай меня, Генри. Та история из прошлого не повториться. Тебя никто не предавал тогда, и не предаёт сейчас…

Он молча смотрел на меня, только двигались желваки на лице. Я села ему на колени, и взяла его лицо руками, щёки были мягкими и прохладными. Наши губы соприкоснулись, и он не смог сдержаться перед соблазном, ответив на поцелуй.

— Я люблю тебя, Ирина… — тихо сказал он, глядя мне в глаза. — Но я вижу как ты смотришь на него, а он на тебя…

Эрик отпил из бутылки, и вытер губы тыльной стороной ладони.

— А ты понимаешь, почему я так смотрю на неё? — сурово спросил Эрик.

Генри молча вгляделся в его лицо.

— Конечно ты же видишь только то, что хочешь… Ты хочешь, чтобы в своих собственных глазах ты был святым, а остальные — падшими грязными душами, — сказал Эрик.

— Бред… — отмахнулся Генри.

— Да? А знаешь каких усилий мне стоит каждый день находиться рядом с этой девушкой, и не иметь возможности быть с ней?

Генри молчал, складка между его бровей углубилась.

— Конечно знаешь, ты и сам был на моём месте, ведь тебе не сразу удалось её очаровать… Но пока ты кружил вокруг неё в своей чёртовой коляске, я видел её гибкое прекрасное тело в танце. Понимаешь о чём я? — Эрик уставился на Генри, прожигая его взглядом.

— И в итоге? Ты сделалвсё, чтобы она влюбилась в тебя, — гневно бросил Генри.

— Я сделалвсё, чтобы она забралась так высоко насколько это возможно, — парировал Эрик. — Несчастный случай с Катариной просто ускорил неминуемое. Она рождена примой — тонкая, изящная, лёгкая, при этом сильная… Как медведица… — последние слова он произнёс так нежно, будто это прекрасное название цветка. — Наша с тобой задача, Хэнк, поднять её ещё выше, к самым звёздам. Мы с тобой — старое бульйонное мясо, пару лет, никто и не вспомнит… А она…

— Я согласен… Она невероятная, — вздохнул Генри.

— Да, именно… И я в лепёшку разобьюсь, но она будет первой звездой в штатах…

— Эрик, что ты такое говоришь?! — удивлённо спросила я.

Я не могла поверить в то, что слышу.

— Ты пока помолчи, дорогая… — прервал меня Эрик.

— Но…

— Чшшш… Тихо. Хореограф говорит, балерина молчит…

Я прикусила язык, и, встав с коленей Генри, переместилась на подушки лежащие на полу.

— Генри, ты мне поможешь это сделать, — твёрдо сказал Эрик.

— Но как? Я даже хожу с трудом…

— Не лепи отмазки. Голова то у тебя шарит, и связи сохранились, да и твоё состояние нам не помешает…

— Я готов на всё ради неё… — вздохнул Генри.

— И я… — кивнул Эрик.

В этот момент между нами пространство буквально заискрилось. Я вскочила со своего места, и бросилась к Эрику, обхватив его шею руками, я повалила его на диван, и запечатала его губы поцелуем.

Глава 21. ВСЁ?

Я видела, как глаза Эрика расширились, он попытался сопротивляться, но в конечном счёте ответил на поцелуй. Это было невероятно — порочно, запретно, необузданно. Оторвавшись от Эрика, я затаила дыхание, как натуралист, наблюдающий за парой прекрасных львов, и ждала реакции Генри. В этот момент решалась моя судьба. Если Генри отвергнет Эрика, мне придётся делать тяжёлый выбор, и он касается не только мужчин, но и работы. Но Генри, вопреки моим ожиданиям, поманил меня к себе. Я села к нему на колени, и поцеловала его, губами ещё влажными от слюны Эрика. Когда я отстранилась от Генри, его бледные впалые щеки горели от румянца. Глаза его покрылись влажной поволокой, зрачки расширились. Он был возбуждён, как никогда за всё это время.

— Ты совсем