отклонениям. Так из приюта в Харибде я попал в лабораторию Акрополя. За что не могу обвинить их никогда, так это за то, что они явно спасли мою жизнь и раскрыли потенциал, о котором сами не подозревали.

Думаю, можно назвать это удачей. Акрополь был одержим своим новым проектом по созданию идеального человека, они искали детей с потенциально высоким интеллектом, чтобы превратить их в «Перфекцию», совершенство мысли, созданное людьми в лабораторных условиях. Я попал в эту программу и в дальнейшем, после ряда тестирований, превзошёл остальных испытуемых. Не знаю, почему так вышло. Мне было около пяти лет, когда я попал к ним, я не умел говорить и почти не ходил. К девяти годам в умственном развитии я уже ничем не отличался от других детей, к пятнадцати я опережал даже многих взрослых. Они создали идеальные условия для развития всех моих талантов, я стал их «Перфекцией». Однако, как только они заполучили меня, они поняли, что могут создать даже нечто большее, чем «Перфекцию», они решили вывести новый биологический вид. Мне вкалывали какие-то препараты, пичкали гормональными таблетками, облучали, брали бесчисленные анализы, тесты, били током и так далее на протяжении всей моей жизни.

Мысль о восстании пришла не сразу. Думаю, когда её зародыш только появился во мне, я и не обратил на него внимания, тем не менее, постепенно я всё больше обдумывал эту идею, взвешивая возможные варианты, планируя свои действия, раздумывая о том, где и как найти людей. Последнее, кстати, оказалось самым простым. У меня даже был страх, что кто-то опередит меня с Сопротивлением. В основном то, что нужно было людям — кто-то, кто позовёт их, поднимет знамя, которое они готовы нести. Я знал, что в этом случае я останусь не у дел, потому что я чувствовал отчаянную тягу к лидерству и не желал больше никому подчиняться. Иронично, верно? — Глаза вновь кровожадно сверкнули, нацелившись на гостей. — Из объекта издевательств, парии я стал самым выдающимся народным лидером, притом держа в тайне свою личность, прячась в катакомбах. Это, кстати, тоже благодаря властям. Забавно, но я нравился им. Как только они забрали меня из приюта, где я пытался понадежнее спрятаться, чтобы не быть осмеянным или побитым, в Акрополе я каждый день слышал лишь то, какой я уникальный. Не знаю, могли ли они тогда предположить, какую мощную силу растили, скорее всего, если бы да, то я был бы уже мёртв. Они, наверняка, верили, что вся доброта, которую они ко мне проявили, затмит всё остальное, что я буду благодарен им и принесу своё тело во благо их безумных экспериментов. Думаю, власти бы попытались рано или поздно проверить, смогу ли я зачать. Тогда бы история стала совсем занятной. Представьте, что можно будет сделать с таким ребёнком. Вот только я видел всё, что они творили на задворках у мира. И я знал, что должен и могу их остановить. Ещё тогда я хорошо знал психологию, и я мог притворяться покорным и безопасным, обманывая их и водя за нос на протяжении лет. Я терпел и позволял делать с собой всё, что они хотели, главной целью было, как можно больше узнать о них и разработать план. На это ушли годы. Приготовив всё, обдумав и просчитав каждый свой шаг много раз, я поднял восстание. Дальнейшее, я думаю, вы уже могли слышать. Тогда мне удалось увести из Акрополя группу новоиспечённых солдат, которые стали впоследствии преданными товарищами в бою. — Он выставил руку, указав на Веспер с Фриксом. — Увы, немногим удалось дожить до сего дня, но их жертва стоила свеч. — После этого Алкид решил выдержать паузу, позволив высказаться другим.

— Мы тоже готовы принести любую жертву, если это потребуется, — сказала Веспер. Её глаза по цвету очень походили на волосы.

— Так вы двое спите с ним? — прямо спросил Аластор и почувствовал, как смутились Вестания с Теренеей. Рановато для них слушать такие разговоры, но Алкид сам позвал их сюда. Хотели правды — получайте.

Огненный взгляд Веспер обжёг его. Настоящая хищница, готова была наброситься и разорвать лицо любому, кто оскорбит её хозяина. У нас у каждого есть свои хозяева.

— Веспер и Фрикс вольны поступать так, как им вздумается, — сказал Алкид невозмутимо. — Но я требую преданности от своих последователей. Без них я бы не забрался так высоко, а без меня они бы оставались на поводке у Акрополя. Слишком долго находясь в статусе унижаемого, я научился уважать людей. — Произнёс он. — Все, с кем я делю постель, совершили добровольный выбор.

Аластор видел, с каким видом Веспер слушала его, буквально проглатывала каждое слово, едва оно успевало сорваться с обветренных губ. Здесь сомнений быть не могло, она обожала Алкида, превозносила и любила его всем сердцем. Фрикс вёл себя сдержанно, не произносил ни слова, просто наблюдал за остальными. Его загадочность не нравилась Аластору, он от природы не любил чрезмерно скрытных людей.

— Итак, как вы уже поняли, завладев таким высоким положением после побега из Акрополя, немедленно возникла главная проблема, связанная с безопасностью. Веспер, я и ещё несколько революционеров, которых уже нет среди нас, решили сохранить мою личность в строжайшей тайне. Во-первых, в целях безопасности моей жизни, во-вторых, так было выгоднее со стороны рекламы: людям свойственно испытывать большее восхищение перед персонажами, которые хорошо скрываются. Тайна вызывает интерес, интерес приводит к пониманию, понимание к поддержке, а поддержка к преданности. Если уж мы решили свергнуть правительство, то вполне очевидно, что лидер Сопротивления должен оставаться максимально незаметным. Постепенно тот Алкид, которого мы создали слухами, нарастал, словно снежный ком, став чем-то ужасным в глазах не только населения, но и властей. Конечно, я не желал всё время оставаться под землёй. Были определённые дела, с которыми никто бы не справился, кроме меня, да и, признаться честно, мне всегда нравилось вылезать наружу, слушать новые сплетни о себе, общаться с другими активистами. Так я стал переодеваться. Мой облик позволял мне перевоплощаться и в женщин, и в мужчин, что дало большой простор для самых разных образов. Ещё будучи в Акрополе, я тренировал пластику лица, предвидя подобное развитие сюжета. Должен сказать, страсть к парикам тоже появилась там. Я остался без волос ещё в юности, в чем также виноваты власти. Они спровоцировали многие дефекты моего тела, но я знал о многих тех, кто понёс куда более страшные изменения в лабораториях и тюремных камерах, потому, опять же, принимал всё за данность.

— Мы любим тебя таким, Алкид, —