Пугачев некоего «беглого из гарнизона сержанта принял к себе в секретари»{253}. Свидетельство о нахождении в стане Пугачева столь загадочной фигуры не прошло мимо внимания Пушкина, он внес в свою тетрадь заметку о том, что Пугачев «беглого сержанта принял к себе в секретари» (IX, 619).

Второе упоминание об этом сержанте, свидетельствующее о финале его службы у Пугачева, было обнаружено Пушкиным среди документов второго дела Секретной экспедиции, в «Реэстре убитым от самозванца людям», посланном 25 ноября 1773 г. в Военную коллегию при рапорте оренбургского губернатора Рейнсдорпа. В реестре сообщалось, что среди лиц, казненных по взятии Татищевой крепости (27 сентября 1773 г.), «шестой полевой команды[59] сержант Кальминской удавлен и брошен с камнем в воду»{254}. И хотя здесь не упоминалось, что сержант Кальминский исполнял обязанности секретаря при Пугачеве, ясно было, что речь шла именно о нем. Пушкин учел сообщение реестра в своей тетради краткой записью: «Серж[ант] Кальминский удавлен и брошен с камнем в воду» (IX, 779). Никаких других сведений о Кальминском Пушкин не нашел в последующих восьми делах Секретной экспедиции, присланных ему из Военного министерства 29 марта 1833 г.

Обнаруженные Пушкиным архивные данные о Кальминском были скудны по содержанию и недостаточны для того, чтобы ввести этот персонаж в «Историю Пугачева». Необходимо было получение новых, более содержательных источников об этом случайном сотруднике Пугачева. И один из таких источников Пушкину удалось найти во время путешествия осенью 1833 г. в Оренбургский край. В Нижне-Озерной станице он встретился со старожилом, рассказавшим ему местное предание о появлении в лагере Пугачева сержанта Кальминского (в рассказе он неточно назван Карницким), о недолгой его службе в секретарях у предводителя восстания и, наконец, о казни его в Татищевой крепости. Тогда-то в дорожной записной книжке поэта и появилась краткая заметка: «Карницкий. Илецкий городок» (IX, 493), сделанная, как полагают специалисты, не Пушкиным, а рукой неизвестного его собеседника. С его слов Пушкин записал подробные воспоминания о Кальминском: «Под Илецким городком хотел он повесить Дмитрия Карницкого, пойманного с письмами от Симонова к Рейнсдорпу. На лестнице Карвицкий, обратясь к нему, сказал: Государь, не вели казнить, вели слово молвить. — Говори, сказал Пугачев. — Государь, я человек подлый, что прикажут, то и делаю; я не знал, что написано в письме, которое нес. Прикажи себе служить, и буду тебе верный раб. — Пустить его, сказал Пугачев, умеешь ли ты писать? — Умею, государь, но теперь рука дрожит. — Дать ему стакан вина, сказал Пугачев. — Пиши указ в Рассыпную. Карницкий остался при нем писарем и вскоре стал его любимцем. Уральские казаки из ревности в Татищевой посадили его в куль да бросили в воду. — Где Карницкий, спросил Пугачев. — Пошел к матери по Яику, отвечали они. Пугачев махнул рукою и ничего не сказал. — Такова была воля яицким казакам! В Озерной» (IX, 496)[60]. Пушкин ввел эти данные, несколько сократив их, в третью главу «Истории Пугачева»: «Пугачев, в начале своего бунта, взял к себе в писаря сержанта Кармицкого[61], простив его под самой виселицей. Кармицкий сделался вскоре его любимцем. Яицкие казаки, при взятии Татищевой, удавили его и бросили с камнем на шее в воду. Пугачев о нем осведомился. Он пошел, отвечали ему, к своей матушке вниз по Яику. Пугачев, молча, махнул рукой». Заключительная ремарка рассказчика относительно своевольства яицких казаков учтена Пушкиным в той же третьей главе книги: «Пугачев не был самовластен. Яицкие казаки, зачинщики бунта, управляли действиями прошлеца[62], не имевшего другого достоинства, кроме некоторых военных познаний и дерзости необыкновенной» (IX, 27).

В 1836 г., два года спустя после выхода в свет «Истории Пугачева», Пушкину удалось приобрести рукопись записок полковника М. Н. Пекарского (IX, 598–616), по-иному освещающих историю Кальминского. Пушкин собирался, как известно, использовать записки Пекарского и другие документальные и мемуарные источники, полученные им в 1835–1836 гг., при подготовке второго издания «Истории Пугачева». Гибель поэта воспрепятствовала осуществлению этого замысла.

Современный исследователь располагает большим арсеналом исторических источников, нежели Пушкин, и может полнее воссоздать «пугачевскую» часть биографии Кальминского, опираясь на протоколы следственных показаний Пугачева, рукописи самого Кальминского и другие материалы.

Дмитрий Николаевич Кальминский был сержантом 7-й легкой полевой команды. В апреле 1772 г. 6-я и 7-я полевые команды вошли в состав карательного корпуса генерал-майора Ф. Ю. Фреймана, который был послан из Оренбурга к Яицкому городку на подавление восставших яицких казаков. В июне того же года, разгромив повстанцев в бою у р. Ембулатовки, корпус Фреймана вступил в Яицкий городок. Зачинщики и активные участники восстания были арестованы и отправлены для следствия в Оренбург. В целях пресечения новых выступлений казаков в Яицком городке расквартировали военный гарнизон в составе двух полевых команд во главе с подполковником И. Д. Симоновым{255}.

В ЦГВИА удалось найти послужной список Дмитрия Кальминского, составленный 27 августа 1773 г., за три педели до Пугачевского восстания. В списке сообщается, что Кальминскому 21 год от роду, и, следовательно, родился он в 1752 г.; происходит он «из солдатских детей», в военную службу вступил в 1766 г., шесть лет спустя, в январе 1772 г., получил чин сержанта; «по-российски читать и писать умеет». За время службы Кальминский был «против мятежников — яицких казаков в сражении»[63]. Позднее, находясь в гарнизоне Яицкого городка, Кальминский допустил какой-то служебный проступок, что отмечено в списке записью: «За отлучку в непозволенное время с квартиры и за учиненные им, будучи в сей отлучке, непорядочные поступки штрафован тростью[64] и написан в рядовые», но в январе 1773 г. снова произведен в сержанты{256}.

В середине сентября 1773 г. до Яицкого городка дошли слухи о появлении на степных хуторах беглого казака Пугачева, который, выдавая себя за «императора Петра Третьего», готовил с группой казаков новое вооруженное выступление. Комендант Яицкого городка подполковник Симонов отправил в прияицкие форпосты офицеров и верных казачьих старшин с командами, предписав им разыскать и арестовать Пугачева и его сторонников, разоблачая перед казаками самозванство новоявленного «Петра III». С таким поручением был послан и сержант Дмитрий Кальминский. При отъезде ему была вручена «Публикация» Симонова для обнародования ее среди казаков. В «Публикации» излагалась история похождений Пугачева (первое появление на Яике осенью 1772 г., попытка подговорить яицких казаков к бегству на Кубань, арест в Малыковке, побег из казанского острога в конце мая 1773 г., второе появление на Яике), сообщались его приметы, назывались его сторонники, говорилось о намерении Пугачева захватить Яицкий городок, а «когда воинская команда ево не примет, а сила ево не преодолеет, тогда купно с войском же ехать в Русь