по гимназии в одиночестве. Идти в библиотеку и что-то там изучать совершенно не хотелось, вот и бродил, одновременно и изучая и вспоминая школьные коридоры.

А вторым уроком была музыка! Нет, реально музыка! Что-то такое вчера Васька по пьяному делу упоминала, но в тот момент я решил, что она бредит. Оказалось, что нет. И порывшись в памяти Маркуса, я «вспомнил» что действительно был у него такой предмет. Аж целых два раза за учебную неделю. Он там мучил аккордеон с подачи преподавателя, которому этот музыкальный инструмент был особенно люб.

Сам преподаватель, кстати, брал вынужденный отпуск по семейным обстоятельствам и только-только из него вышел. Именно поэтому во все предыдущие учебные дни музыки не было. А тут на тебе…

И снова не пронесло. Примерно на середине урока Боголюб Александрович, а именно так звали «музыканта», вызвал меня «на сцену». То есть к специальному стульчику, рядом с которым стоял пюпитр. Так мало того, что вызвал, он ещё и играть меня заставил.

И вот тут получилось забавно. У Маркуса, оказывается, был очень хороший музыкальный слух. И аккордеон он не просто мучил, а даже мог выдавать на нём мелодии, которые раньше слышал. Но вот с нотной грамотой у него была беда. Не давалась она ему, хоть ты тресни.

Я же, в отличие от него, ноты знал. Спасибо маме, что в своё время отдала меня в музыкальную школу, на фортепиано. Учился я там не долго. Выяснилось, что музыка — не совсем моё. Да и не нравилось мне такой фигнёй в детском возрасте заниматься. Скучно. Но ноты выучил и, оказывается, где-то в подкорке мозга они так и «лежали» никому ненужными. Я уже и про эти самые занятия музыкой забыл, а вот глянул в нотную тетрадь, и всё вспомнил.

Так вот, насчёт забавного… Аккордеоном, в отличие от Маркуса, я не владел. И на просьбу преподавателя сыграть, выдал набор ужасных звуков. Мне даже показалось, что Боголюб меня сейчас этим самым пюпитром и отхреначит. Но, к счастью, не успел. Поняв, в чём дело, я решил попробовать «отпустить» своё сознание. Несколько вдохов-выдохов и я в состоянии медитации. И вот тогда Маркус заиграл что-то из того, чему учился до моего вселения.

— Отлично, отлично, — сдержанно похвалил преподаватель, когда я закончил. А потом хитро на меня посмотрел и, подхватив со стола нотную тетрадь, поставил её на пюпитр. — А теперь сыграй-ка эту композицию, Дёмин.

Вот тогда-то я и выяснил, что помню ноты. Но помнить-то их я помнил, а вот воспроизвести не мог. Тут «либо-либо» получалось. Либо ноты, либо аккордеон. Короче, за оставшееся до конца урока время я чуть с ума не сошёл. На пару с преподавателем, которому издаваемые мною звуки, были что серпом по причинному месту.

Зато остальные ученики, в том числе и Витослав, вдоволь повеселились, на нас глядя. Ржали как кони — до слёз.

— Хватит! — не выдержал Боголюб. — Хвати Дёмин! Прекрати издеваться над инструментом! Что это вообще такое?! Да как ты…

Он замолчал и начал «дышать» успокаиваясь. И лишь немного придя в себя и вернув лицу почти здоровый вид, заговорил снова:

— В общем так, Дёмин… Пока ты не выучишь нотную грамоту ко мне на уроки можешь не приходить! Но учти! За каждый прогул я буду ставить тебе «неуд». Понял меня? Тогда прошу тебя покинуть класс.

— Да я же… — хотел было возмутиться я и объяснить, что ноты знаю, но не смог.

— Пошёл вон! Изверг! — внезапно заорал преподаватель, указывая пальцем на дверь. И я предпочёл не спорить. Страшно стало. И не за себя, а за учителя. Того и глядишь бедолагу удар хватит.

Зато следующие два урока, которыми была математика, у меня было просто отличное настроение. А Большаков, на пару с Ханной, и вовсе хо-хотали до слёз, вспоминая истерику «музыканта».

А после математики мы втроём отправились на обед. И именно в столовой я хотел рассказать друзьям о приглашении княгини. Но сразу не получилось. Странности начались ещё на входе.

— Подожди, подожди, — неожиданно забормотал Большаков, и, схватив меня сзади за плечи, не дал подойти к раздаче.

— Эй, ты чего? — удивился я. — Я жрать хочу!

— Успеешь ещё, — загадочно произнёс Витослав, подталкивая меня к нашему столику. А потом ещё и с хитринкой в голосе добавил: — И поверь, голодным ты не останешься. Герой!

Ханна, наблюдая за нами, после последнего слова захи-хикала и в одиночестве направилась к раздаче.

— Какой ещё герой? — начал злиться я. — Ты чего несёшь?

— Ну а кто у нас Каганова разделал, как Чернобог черепаху? — сделал вид, что удивился, друг.

— И причём тут это и еда?

— Просто садись и жди! — не терпящим возражений тоном, заявил Большаков.

Ну я и сел. И стал ждать незнамо чего. Но дождался только Ханну, которая, помимо еды себе, прихватила ещё и два стакана с чаем мне и Вите. А потом ещё и Василиса присоединилась. И что интересно, мой друг на неё практически не отреагировал, как в прошлый раз. То есть ни смущения, ни удивления. Даже наоборот, шикнул на неё, когда Васька спросила, почему мы не едим. Складывалось ощущение, что он с нетерпением чего-то ждал.

— Вот! — тихо, но эмоционально произнёс Большаков. — Идёт!

— Добрый день, боярич! — поздоровалась со мной подошедшая красивая блондинка, которая в прошлый раз презентовала пирожки. — Прими, не побрезгуй.

И девушка с доброй улыбкой поставила на наш стол корзинку.

— А с чем пирожки? — придирчиво глянув на неё, поинтересовался Большаков.

— С повидлом, — слегка растерявшись, ответила красавица.

— А чего это… — хотела что-то спросить Василиса, но Витослав ей не позволил грозно цыкнув.

— С повидлом — это хорошо! — довольно произнёс друг.

— Вообще-то пирожки для Маркуса! — грозно сдвинув бровки, заявила красавица.

— Он сам всё не съест, — категорично заявил Большаков. — Но на то друзья и нужны.

— Добрый день, боярич! — неожиданно раздался девичий голос у меня за спиной. Повернувшись, я обнаружил там ещё одну боярышню. На этот раз рыжую и зеленоглазую. Но что самое интересное — у неё в руках тоже была корзинка. — Попробуй пирожков, не пожалеешь — сама пекла.

— Ага, — довольно кивнул Витослав и, выхватив у неё из рук корзинку, поинтересовался: — А с