Олени в ужасе собрались у чума. На наше счастье, еще был открыт путь на юг – если бы мы накануне вечером установили чум на полверсты дальше на север, то попали бы на дрейфующий лед. Разобрав чум настолько быстро, насколько это было возможно, мы запрягли оленей, положили все имущество на сани и, не теряя ни минуты, поехали в обратную сторону. Место нашего ночного лагеря уже начинало раскалываться – там, где только что стоял чум, образовались трещины. Неподалеку от нашего лагеря мы наткнулись на широкую щель во льду, которую нам удалось преодолеть лишь после очень сложного и долгого объезда. В трещине мы видели множество тюленей, но ни времени, ни желания охотиться не было. Спустя много часов нам удалось вернуться на твердый лед. Погода была туманной, сильный ветер хлестал нам в спину дождем и мокрым снегом. Вечером небо рассеялось, и столбик термометра, который прежде показывал –3°, начал снижаться. Вскоре на небе появились звезды и запылало северное сияние, раскинувшись во всех цветовых оттенках по небосводу. Мы продолжали путь до глубокой ночи, пока наконец не остановились, чтобы дать передохнуть нашим изможденным оленям. Оленьего корма осталось совсем немного, поэтому имело смысл поскорее отправляться дальше в путь, чтобы олени не погибли от голода.

3 февраля был очень сильный мороз, –53° (самая низкая температура, которую я мог измерить своим термометром). На нашу удачу, был штиль, иначе мы не смогли бы выехать утром. На следующий день после беспрестанной ночной езды мы увидели вдали остров Белый. Около полудня мы поставили чум на острове в том же месте, где и за шесть дней до этого. 5 февраля мы совершили переход по льду до полуострова Ямал. Не могло быть и речи, чтобы опять попытаться пересечь Северный Ледовитый океан и достичь Новой Земли, поэтому я решил вернуться в Таз, куда Шармёд был готов меня сопроводить. Во время поездки на юг с нами не случилось ничего, заслуживающего упоминания, поэтому я не буду задерживаться на ее описании.

Спустя 12 дней, 16 февраля, мы достигли Мунго Юрибея. Здесь я расстался с Токо, Шармёдом и его женой, послужившей мне хорошим переводчиком во время неудавшейся поездки, и заплатил за хлопоты, которые я им доставил. Шармёд был очень сдержанным, пожалев, что нам не удалось осуществить переход на Новую Землю. У Мунго Юрибея я нанял юрака-самоеда, на чей чум мы набрели, и попросил его отвезти меня в зимний дом Хлебикова, где я и оказался в ночь на 19 февраля. Поездка в общей сложности заняла 35 дней. Хоть она и закончилась неудачно, но совершенно не казалась потерянным временем, так как научила меня выдерживать невзгоды, приучила к жизни в чуме и позволила мне познакомиться с зимними условиями на Крайнем Севере.

Хлебиков принял меня очень радушно и в тот же день организовал небольшой праздник с полдником, а вечером – концерт и музыку с танцем «а-ля Таз».

Глава XII

Кочевая жизнь с идолопоклонниками в отдаленных местах

Я покидаю русский дом и уезжаю с юракской семьей в район Гыданской губы. – Охота на песцов. – Трескучий мороз. – Снежный буран. – Мы с Высико замерзаем. – Скудность дичи. – «Тунелатте». – Выезд для подготовки жертвенных животных. – У берегов реки Кедровая. – Охота на оленя. – На восток. – В землянке Малафея. – На восточном берегу Тазовской губы. – К реке Енисей. – На полуострове Таймыр. – У опоясанных лесом берегов реки Хета. – Языческий культ. – Первый день Пасхи. – Расставание с Войче и его семьей. – Возвращение в Таз с тунгусами

У Хлебикова я провел лишь несколько дней. С района Енисея в Таз прибыла деятельная семья охотников, с которыми я договорился о поездке в район Гыданской губы. Семья состояла из мужа Войче, его двух жен, двух дочерей, маленького сына и пожилого слуги Высико. Хлебиковы дали мне в дорогу небольшое количество хлеба, чай и муку, и затем Высико, немного знавший русский, после полудня отвез меня в чум, находившийся в миле от дома Хлебикова. Аборигены приняли меня радушно, сразу же предложив разделить с ними трапезу – сырого мороженого осетра. Уже на следующий день началась кочевая жизнь.

Мы в течение многих дней подряд ехали в северном направлении, обогнули Тазовскую губу, продолжили ехать по ее правому берегу, повернули на восток и остановились на 70° с. ш., 80° в. д., чтобы поохотиться на песца.

Мороз во время поездки был очень ощутимым, между 18 и 45 °R (22–56 °C). Было выставлено десять капканов. В первый день мы поймали пять песцов, но потом начался такой сильный мороз, что мы ничего не могли делать. Термометр показывал –52 °R. Поскольку на открытом пространстве дул сильный ветер, мы не могли выйти из чума, не получив ожог лица. Этот ужасный мороз сменился сильным бураном, который длился двое суток, из-за чего можно было задохнуться в метели, поэтому мы осмеливались выходить из нашего прибежища лишь на короткие мгновения. В чуме у нас тоже не все было идеально – сверху через дымоход сыпал снег, температура была –30°, было трудно поддерживать огонь из-за никудышного топлива, которое мы смогли с собой привезти. Везде, куда ни кинь взгляд, была лишь голая, покрытая снегом тундра.

Старику Высико приходилось множество раз подниматься ночью и зажигать небольшую лучину, чтобы согреться, так как он был не столь морозоустойчив, как остальные, а его меховые одежды могли бы быть получше. Особенно от холода доставалось его ногам. Хотя на мне было две пары теплых чулок из оленьего меха, мне тоже не удалось избежать промерзания ног. А кончик носа по ночам был чаще всего замерзшим словно льдинка. После окончания снежного шторма нам пришлось откапывать выход из чума от снега. Войче встал на лыжи и отправился проверять капканы – из десяти мы нашли семь, в двух из них была добыча.

После бурана нам лишь изредка удавалось увидеть песцов. Поэтому было решено повернуть на юг, чтобы заняться там охотой на оленей, хотя сезон охоты на них еще не наступил. Лучше всего охотиться на оленей в мае или июне, когда снег становится мягким и начинает таять – тогда под ногами охотника больше не раздается хруста снега, на который издалека реагируют эти пугливые животные. Северосибирский абориген весной часто может подстрелить за день пару оленей. Мясо дикого оленя в любое время года, как правило, очень жирное и вкусное. До конца мая его шкура красива и хорошего качества, но летом она блекнет, волоски изреживаются и становятся