— Вы так спокойно говорите об… — я замолчал, подыскивая подходящее выражения, на язык напрашивалось «о том, что жена наставляла вам рога», но я сказал мягче: — О дружбе вашей жены и адвоката Крутькова.

Налётов догадался, что я подразумевал под этой фразой, в глубине его глаз промелькнула злая ирония, но развивать тему он не стал, обрубил:

— Так надо.

Некий порыв, взметнувшийся в моей душе и сорвавший с моего языка глупый вопрос, прошел, оставив чувство досады за допущенную бестактность, потому что и дураку ясно, в чем тут дело — Налётов помалкивал и помалкивает о шашнях своей жены с ныне покойным адвокатом по простой причине: он работает на Петра Береговского, своего шурина, благодаря которому имеет хорошо оплачиваемую работу, превосходный дом, машину, и в обмен на эти блага готов переступить через свою гордость, закрыть глаза на измену жены. Я бы подобного терпеть не стал, но у богатых свои заморочки.

— Вы так и не сказали, из-за чего у вас с супругой по дороге домой возникла в автомобиле ссора, — напомнил я.

— Все по той же причине, — снова без каких-либо эмоций ответил Налётов. — Сообщение Крутькова о своей помолвке с Ангелиной задело мою супругу, хоть она старалась казаться спокойной. Я понимал, что она зла на Крутькова и горела желанием поговорить с ним, однако на вечеринке случая не представлялось, и Анна во взвинченном состоянии была вынуждена отправиться домой. По дороге я поинтересовался, чем вызвано ее раздражение, супруга довольно зло мне ответила, я тоже сорвался… В итоге я попросил ее остановиться, вышел из машины и хлопнул дверью. Она развернулась и, как я понял, поехала назад к Крутькову выяснять отношения.

— Но позвольте, Олег Владиславович! — проговорил я озадаченно. — Вы понимаете, что после своего откровения становитесь подозреваемым номер один в убийстве Крутькова?

Хозяин кабинета зачем-то потрогал узел галстука и чуть развел в стороны полы великолепного пиджака темного цвета, словно ему стало жарко.

— Из ревности? — спросил он лаконично.

— Разумеется, — не менее лаконично ответил я.

Мои инсинуации, настойчивость, с какой я лез к Налётову в душу, заставляя его проявлять душевный эксгибиционизм, очевидно, вывели Олега Владиславовича из равновесия. Он нервным движением отодвинул от себя компьютерную мышку.

— Если у меня и был мотив убить адвоката Крутькова, это не значит, что я сделал это, — проговорил он холодно, твердо и раздельно, проявляя характер, ставя меня тем самым на место и напоминая, кто является в этом кабинете хозяином, да и вообще по своему статусу хозяином положения.

— Откровенничаю я с вами не просто так. Эти факты известны полиции. После того как я расстался с женой, я отправился на такси в ночной клуб, где просидел до трех часов утра. Изрядно накачавшись, я вернулся в четвертом часу домой. Полицейские проверяли мое алиби на причастность к убийству Крутькова, и если у них и были какие-то подозрения, в ходе следствия все они были сняты. Если вы мне не верите, можете отправиться в ночной клуб «Сердца трех», и вам там с десяток человек, работников клуба, подтвердят мои показания. Надеюсь, Игорь Степанович, я ответил на все ваши вопросы и впредь вы больше не будете меня беспокоить. А сейчас извините, у меня много работы, вы и так отняли у меня драгоценное время. — Налётов скупо улыбнулся, давая мне на прощание понять, что аудиенция окончена.

Ну, что ж, господин Налётов действительно дал исчерпывающие ответы на все мои вопросы, в самом деле, пора и честь знать. Я поднялся, и облако, обтянутое кожей, с неохотой отпустило мое тело.

— До свидания, Олег Владиславович! — произнес я с ответной скупой улыбкой. — Спасибо за то, что уделили мне время.

Подавать на прощание руку Налётову я не стал, наверняка мое рукопожатие будет ему неприятно, да и мне, в общем-то, тоже — не люблю ни подкаблучников, ни рогоносцев, вынужденных продолжать находиться под каблуком супруги или носить рога из-за боязни потерять место под солнцем. Не дожидаясь слов прощания от Налётова, я развернулся и двинулся прочь из кабинета.

«Нет, конечно же, проверять алиби Налётова я не буду, — подумал я, выходя в коридор. — Там, где проводили проверку алиби менты, частному сыщику делать нечего, ибо возможности у них, как у официальных представителей власти, намного больше, чем у меня. Да, собственно говоря, и без проверки алиби ясно, что Налётов Крутькова не убивал. Если он расстался с женой в 00.15, то при всем своем желании не мог на такси раньше нее добраться до Крутькова, убить адвоката, а потом покинуть дом, не столкнувшись со своей супругой. Если, конечно, жена Налётова не врет и когда она вернулась в дом адвоката, он действительно был мертв. Если же жив, то Налётов мог прийти позже супруги и совершить убийство, а она утверждает, что убийство произошло раньше, пытаясь выгородить супруга, потому что она хоть и наставляла ему рога, но скандал, в котором замешан член могущественного семейства, этому самому семейству не нужен. Но есть еще и другой вариант: когда Налётова пришла в дом адвоката, тот был жив, и это она из ревности или в отместку за то, что тот решил жениться на Ангелине, убила его.

Когда я спускался по лестнице, то встретился с поднимающимся по ступенькам молодым мужчиной, с которым столкнулся у дома Налётовых, тем самым, который смахивал на Маленького принца в зрелые годы или на Владимира Ильича в юные. Не знаю, не узнал меня мужчина или сделал вид, будто не узнал, во всяком случае, он скользнул по мне безучастным взглядом и прошествовал мимо. Интересно, что это за тип с ангельской внешностью и блатным нутром околачивается возле семьи Налётовых? Я бы допустил, что он является работником фирмы по производству меховых изделий, если бы у Анны Николаевны во время моего второго посещения ее дома не вырвались слова «Только-только одного нахала из дома выпроводила, как второй заявился». Что ж, при случае попробую выяснить у Налётовой, кем является этот молодой мужчина.

В ДЮСШ я прибыл как раз к началу тренировки, что, учитывая специфику нашей работы, приравнивается к опозданию. Пацаны прибывают на занятия раньше, поэтому оставлять их без присмотра нельзя, тем более младшую группу спортсменов, с которой у меня как раз и была тренировка. Пацаны всегда остаются пацанами, любят шалить, а там, где шалости, можно и травму получить. Отвечать, само собой, мне. Да бог с ней с ответственностью. Лишь бы здоровью своему не навредили. К счастью, в спортзале находился мой напарник, тренер по борьбе Вячеслав Зотов, у которого закончились утренние тренировки, и он, поджидая меня, взял шефство над пацанами. Но дисциплина у нас железная, мальчишки подчиняются тренеру беспрекословно, а то запросто могут вылететь из секции, потому невысокий, плотный, с усами Вячеслав не стал особо церемониться с моей уже переодевшейся в спортивную форму группой мальчишек, очевидно прикрикнув на них, чинно усадил на гимнастические скамейки на той половине зала, где находились тренажеры, — вторую половину зала занимал борцовский ковер. Завуч Колесников очень не любит, когда тренеры приходят точно к началу занятий, сказать, может, ничего не скажет, но посмотрит недовольно, а потому я, не заглянув в кабинет завуча, а только в спортзал, показался Зотову, что пришел, затем прошмыгнул в раздевалку, переоделся и вернулся в спортзал. На ходу поблагодарив погадавшего наше рабочее место Зотова за оказанную услугу, я хлопнул в ладоши и громогласно скомандовал пацанам: