— Вам действительно это необходимо знать?

Я не удержался от сарказма:

— Вы не настолько приятный собеседник, чтобы я завел с вами разговор из праздного любопытства.

Хозяйка дома внимательно посмотрела на меня, словно размышляя, можно ли мне доверить некую тайну, очевидно, решила, что можно, и — о боже! — смущаясь, заговорила:

— Вы понимаете, я… мы… — глаза ее вдруг стали перепрыгивать с предмета на предмет, наконец она выпалила: — В общем, у нас с Валерием Васильевичем были интимные отношения…

Вот это да! Я во все глаза пялился на собеседницу — такая серьезная, высокомерная дама, жена, мать и вдруг бросает вызов обществу, заводит шашни на стороне! Да, все же не перевелись еще Анны Каренины на земле русской. Мне как-то самому стало неловко за Налётову.

— Кхм, — кашлянул я в кулак и уточнил: — Вы хотите сказать, что вы были любовниками?

Хозяйка дома взяла себя в руки и вновь прямо посмотрела мне в глаза:

— Если вам удобно называть нас так, то да.

Хотелось мне поприкалываться над Налётовой, пожурить ее за внебрачную связь, чтобы сбить спесь, но я удержался от подобного соблазна: она дамочка с характером, начнешь подшучивать, пошлет еще подальше, и я не узнаю нужную мне информацию.

— Я называю вещи своими именами, — отрезал я. — И жду объяснения вашего появления в доме адвоката после того, как все гости и вы вместе с ними покинули квартиру Крутькова.

— Хорошо, я расскажу вам все без утайки, — наконец-то перестала тянуть резину Налётова и, стараясь сохранить достоинство, что давалось ей непросто, ибо, вследствие своего признания, перешла из разряда порядочных женщин в падшие, а это всегда заставляет как бы оправдываться за свою безнравственность перед окружающими.

— Наши отношения с Валерой продолжались около двух лет. Все было хорошо, и вдруг на своем дне рождения он сделал предложение этой странной девице Ангелине. Я, конечно же, была в шоке. Поговорить с Валерой мне не удалось, я еле-еле высидела вечер у Крутькова, а когда он наконец-то закончился, вместе со всеми покинула его дом. Машину вела я, потому что мой супруг немного выпил. Во мне бушевало негодование, и когда мой муж спросил у меня что-то, я ответила грубостью. Между нами вспыхнула ссора, Олег попросил остановить машину, и как только я притормозила, вышел из автомобиля, хлопнув дверцей. Он, как выяснилось позже, уехал на такси в ночной клуб. Я же развернулась и вновь отправилась к Крутькову. Мне хотелось выяснить отношения, но лучше бы я к нему не ездила! — воскликнула Налётова и несильно ударила кулаком одной руки в раскрытую ладонь другой. — В общем, у меня был ключ от квартиры Валеры. Время действительно было 00.30, когда я поднялась на площадку его этажа и позвонила. Никто не откликнулся, и тогда я открыла дверь своим ключом. Я его не убивала! — наконец-то Налётова проявила человечность, в ее голосе послышались хоть и отдаленно, но все же напоминавшие задушевные нотки, а глаза блеснули от появившейся в них влаги. А может быть, она просто повернула голову так, что в ее глазах отразился свет яркой люстры. — Когда я пришла, Валера был уже мертв. Он лежал в комнате, той самой, где мы сидели за столом. Лежал Валера на полу, из сердца торчал кухонный нож. Я развернулась, сразу же вышла из квартиры, а затем, покинув подъезд, отправилась на своей машине домой. Вот и всё, — закончила свой рассказ Анна Николаевна и застыла подобно статуе, выражающей скорбь.

Я был разочарован: вместо признания услышал слова оправдания, которые, если являются правдой, переводят Налётову из числа подозреваемых в убийстве в свидетели. Черт возьми, неужели невезуха, у меня снова нет убийцы, дело не закончено, и мне вновь придется продолжать расследование? Я вздохнул.

— А почему вы не вызвали полицию, а ушли? — нарушил я установившееся молчание.

Налётова, будто получила команду «отомри», пошевелилась и поменяла позу.

— Я испугалась, — призналась она. — Побоялась, что полицейские могут заподозрить меня в убийстве Валеры. Это во-первых, а во-вторых, я очень не хотела, чтобы моя связь с Крутьковым стала достоянием общественности.

Я попросил Налётову описать место преступления, вспомнить какие-либо важные, на ее взгляд, детали, но ничего существенного к тому, что рассказала мне о месте, где был найден труп адвоката, Евгения Антоновна — домработница Крутькова, добавить не могла. И тем не менее исключать Налётову из списка подозреваемых пока не следует. Кто знает, может быть, врет она, и, когда Анна Николаевна поднялась в квартиру Крутькова, он был еще жив, и это она, ослепленная ревностью, убила адвоката во время выяснения с ним отношений. Уверен, что у такой сильной, волевой женщины не дрогнет рука вонзить нож в сердце любовника. Так что пускай побудет в списке потенциальных убийц до тех пор, пока не докажу обратное. Но и зацикливаться на Налётовой нельзя, надо идти в своем розыске дальше.

— Если вы не возражаете, я хотел бы поговорить с вашим мужем, — объявил я, заканчивая разговор и вставая со стула.

— Это еще зачем? — удивилась дамочка.

— Хочется услышать версию случившегося из уст вашего супруга, — не стал я лукавить.

Рассказанная мне Налётовой тайна поставила женщину в зависимость от меня, и она не посмела в своей обычной высокомерной манере возразить мне. Секунду поразмышляв, проговорила:

— Ну хорошо, записывайте адрес работы моего супруга: Юрьевский переулок, дом 20. Я предупрежу его о вашем прибытии.

Я достал из кармана телефон и вбил в него продиктованный хозяйкой дома адрес, а заодно и ее номер мобильника, мало ли что, вдруг пригодится.

— Только… — она замялась, — я очень надеюсь в разговоре с моим супругом на вашу порядочность.

Я понял, что хозяйка дома имела в виду. Она хотела, чтобы я не проболтался господину Налётову о ее любовной связи теперь уже с погибшим адвокатом Крутьковым. Вместо ответа я спросил:

— Ваш супруг не знает о том, что вы возвращались в дом Валерия Васильевича?

Налётова тоже поднялась со своего места и ответила:

— Об этом, кроме вас, не знает никто.

Я щелкнул каблуками словно шпорами и на мгновение прижал подбородок к груди. Игорь Гладышев хоть и не царский офицер, для которого честь превыше всего, но тоже человек благородный.

— Можете на меня положиться! — Я развернулся и двинулся к двери, бросив на ходу: — Не надо меня провожать!

Разумеется, это была шутка, ибо хозяйка дома и не помышляла о том, чтобы довести гостя до прихожей. Не в ее это правилах.

Выйдя на улицу, я сел в свой автомобиль и открыл карту города. От дома Налётова до его офиса было примерно двадцать минут езды, причем по дороге к моей работе. Я прикинул время — если нигде не задерживаться и Налётов примет меня с ходу, то запросто успею к началу тренировки. Свернув карту, я завел автомобиль и тронулся с места. Двадцать минут спустя я ехал по Юрьевскому переулку, высматривая нужный мне дом. Неказистое двухэтажное строение под номером 20 находилось в глубине жилого квартала.