стаканчика.

— Вы только не подумайте, Родион Романович, что это нарочно для неудобства гостей задумано, — начал оправдываться он, поймав взгляд сыщика. — Я ведь тоже люблю чаевничать по-нашему, от души, с баранками и вареньем. Но нельзя сноровку терять. В Турции все беседы проходят за чаем, а пьют они его из таких вот немыслимых емкостей… Сейчас я распоряжусь, чтобы вам большую чашку принесли. А может быть, отобедать желаете?

Ответить Мармеладов не успел. Второй раз за день дверь распахнулась без стука. Хозяин кабинета и в этот раз никак не откомментировал бестактное вторжение, напротив, обрадовался вошедшим.

— Ну? Добыли? — и тут же, увидев расстроенное лицо почтмейстера, всплеснул руками. — Неужели, неудача?!

Митя подошел к столу и выложил казенный бланк.

— Привез, привез телеграмму. Но зря мы возлагали надежды на эту улику. Это просто заказ на поставку трав и пряностей…

Игнатьев быстро пробежал глазами короткий текст, потом вчитался внимательнее и с тяжким вздохом откинулся в кресле.

— Ваша правда, Дмитрий Федорович… Обычное деловое послание, — он протянул телеграмму Мармеладову. — А вы что думаете?

Сыщик взял бумагу, прочитал содержание молча, но после повторил вслух:

— «Жду розмарин зпт ваниль зпт корицу Москве тчк Двадцать пять фунтов тчк Мята засохла зпт придется выбросить тчк Использую базилик тчк». Кому адресована телеграмма?

— А Бог его знает, — ответил почтмейстер. — Чыл-мыл-юрт… Или как там, мать его? Шпион отправил ее в Петербург по срочному тарифу. Сказал там уже ждет поставщик, он и востребует.

— Мы пока ехали обратно, раздумывали как лучше поступить, — включился адъютант с предложением. — Сошлись во мнении, что нужно облаву провести, вокруг Патриарших прудов. Помните, свидетели утверждали, что похититель увел девочку в том направлении, по Петровскому бульвару. И от филера он именно там ускользнул. Место совпадает, надо взять сотню городовых и жандармов, все там обыскать.

— Глупости, — тут же отреагировал Мармеладов, не давая дипломату даже обдумать предложение. — Все, что говорили свидетели, по задумке Чылгын кюрта — это туман. Дымовая завеса. Раз упомянут был Петровский бульвар, стало быть, это последнее место в Москве, где он станет прятаться. Скорее уж пойдет в противоположном направлении.

— Но ведь филер… — начал было почтмейстер.

— Бестолочь этот филер! Шпион наверняка заметил его еще на рынке, раз устраивал представление с ахами, охами и бросанием короба на землю. Нарочно пошел в сторону, известную нам из показаний городового Милорада, а там уж обрел невиданную прыть, оставив соглядатая ни с чем. Говорю вам, Милорад и другие свидетели, выдавали нам дезинформацию, которую турок заставил их повторять. Возможно, как раз при помощи гипноза.

— Да неужели злодей способен мгновенно усыплять и внушать определенные мысли? — в голосе Игнатьева осталась последняя капля недоверия — так спрашивают, когда хочется получить подтверждение тому, во что уже веришь, но боишься в этом признаться даже самому себе.

— Гипноз такое же мастерство, как и наблюдательность. Их можно развивать и совершенствовать, — проговорил сыщик, вертя в руках телеграмму. — Вот скажи, Митя, сколько раз ты перечитал этот текст?

— Раз десять или двенадцать.

— И что же, ты в самом деле решил, что Мехмет-бей пишет поставщику пряностей?

— А как иначе понимать этот текст? — пожал плечами почтмейстер. — Тут все просто: надо собрать товар и отправить в Москву. Ничего подозрительного.

Мармеладов повернулся к кавалергарду.

— Вы, г-н Ершов, тоже так думаете? Да? Тогда расскажите, как бы вы действовали на месте поставщика, прочитав телеграмму.

— Собрал бы корицу, розмарин и что там еще… А, еще ваниль! Погрузил в поезд…

— И вас бы ничего не смутило?

— Э-э, к чему вы клоните?

— Признаться, я тоже не совсем понимаю… — Игнатьев задумчиво покрутил усы.

— Турок заказал аж двадцать пять фунтов, — сыщик азартно размахивал почтовым бланком. — Фунтов, господа! Но пряности — это не мука, не мясо. Мы же видели на рынке, что этот товар продают наперстками да свертками малыми. Каждый золотник стоит не меньше полтины, а особо редкие травки идут по три рубля.

— Так может турок на год запасается? — встрял Митя, даже не замечая, что оказался по одну сторону логических баррикад с неприятным ему прежде кавалергардом.

— Тогда ему надобно миллионщиком быть, — хмыкнул Мармеладов. — Но пусть, твоя правда. Так по сколько из этих двадцати пяти фунтов грузить корицы или ванили? Непонятно же.

— Вдруг они заранее договорились: всего в равных долях…

— Держи карман! Коммерция так не делается. Откуда поставщик знает, на что сейчас в Москве спрос? И сколько корицы из прежней партии у Мехмет-бея осталось нераспроданной? Эта телеграмма не от негоцианта, с торговой точки зрения она мало информации сообщает. Скорее тут шифр, который сможет понять только нужный человек.

— Нужно арестовать того, кто придет за телеграммой, и допросить с пристрастием, — воскликнул Ершов.

Его начальник, как человек более всех искушенный в шпионских играх, вмешался в беседу.

— Это ничего не даст. Чылгын кюрт ведь не случайно целый час плутал по закоулкам, таская филера за собой, как пса на сворке. Время тянул. Не хотел подвергать риску сообщников в Петербурге. Наверняка у них заранее оговорен день и время для связи. Белый медведь или его подручный получил телеграмму и ищи-свищи… Но о чем таком турок мог уведомлять?

— О некоем важном событии, которое случится не позднее 25-го мая, — ответил Мармеладов.

— Почему, к примеру, не июня или июля? — переспросил дипломат.

— Зачем бы он стал так торопиться и раскошеливаться… На сколько это по стоимости потянет, Митя?

Почтмейстер прикинул:

— Пять копеек за слово. Итого выходит на семьдесят пять копеек. Все это умножим на три, поскольку срочная телеграмма передается прежде всех остальных и плата за нее взимается втрое против обыкновенной.

— То есть больше двух рублей. Дороговато. До июня успел бы отправить и обычную телеграмму. Опять же, обер-полицмейстеру турок обещал вернуть дочь завтра, к вечеру. Стало быть, нужно понять, что случится завтра днем… Давайте подумаем немного и поделимся умозаключениями.

Кавалергард сдался первым, спустя минуту он замысловато выругался и отошел к окошку. Митя старательно вглядывался в буквы телеграммы, но в голову лезли только мысли о скором обеде — розмарин чудесно сочетается с рыбой, а корицу лучше добавить к десерту… Дипломат же снова перебирал бумаги, время