— Отправимся на поиски? — спросила она.

— Что-то не хочется. Мало радости искать, когда не знаешь, есть ли оно вообще.

— И что оно такое.

Джейк сморгнул. Они понимали друг друга с полуслова. Все чаще обменивались лишь короткими репликами, полными подтекста. Джейк что-то сказал или я прочла его мысли? — порой спрашивала себя Зоя. Интерсубъективность? Мысли их сцеплялись, точно снежинки.

Вдруг заполоскал флаг на шесте.

— Поехали, а то погода совсем испортится, — сказал Джейк. — Если кого встретим, там и разберемся.

Ярко сияло солнце, небо же выглядело причудливой скатертью, сотканной из синих бусин, этаким пиксельным множеством. Поднялся зябкий ветерок. Распорядители могут закрыть гору, подумал Джейк, но тотчас вспомнил, что, кроме них, других распорядителей здесь нет.

На западной оконечности горного склона был установлен модерновый скоростной подъемник гондольного типа, снабженный защитным плексигласовым колпаком. Уселись в кресло. Джейк прижал к себе Зою, обхватив ее за плечи:

— Порядок?

— Вроде бы.

Наверху свежий ветерок стал пронизывающим. Зоя ежилась, и Джейк опустил колпак. Сквозь мутное исцарапанное оргстекло было трудно что-либо разглядеть, но зато оно защищало от кусачего ветра. Зоя промолчала, хотя предпочла бы оглядывать склон на предмет иных лыжников.

Кресло плавно скользило, лишь на каждой опоре слегка покачиваясь и лязгая. Плексигласовый купол до шепота приглушал гул ветра, неустанно искавшего в нем дырочку или трещину, куда бы удалось просунуть худые пальцы.

Джейк тупо уставился в замызганное стекло. Казалось, он погружен в собственные мысли. Вероятно, вчерашние события его не ошеломили, думала Зоя, ведь он не видел непрошеного гостя и не слышал звонка. Конечно, он хорошо ее знает, а потому не спишет ее утвержденье на неврастеническую дурь, однако оба ничего не ведают об истинной природе здешних мест.

Если это и впрямь смерть или какая-то версия загробной жизни, то почему она необитаема? Поначалу Зоя быстро приноровилась к мысли, что здесь они одни, и даже попыталась найти в новом существовании нечто поэтическое и прекрасное, этакое вознесение, но отнюдь не разжалование. Нечто вроде персонального Эдема. Или анти-Эдема. Вековечная пара, они не разгуливали голышом в саду, но обитали в заснеженных просторах, где не было никаких яблок на деревьях, а старая байка о женской виновности сгинула под толстым белым покрывалом. Но если это анти-Эдем, то имелись веские доказательства существования анти-Змия.

Хотелось надеяться, что тот, кто возник в дверном проеме, а прежде звонил по телефону, не был дьяволом. Зоя поерзала на сиденье, и Джейк очнулся от своей грезы. Громыхнуло кресло, минуя очередную опору.

— Это наш первый или второй спуск? — спросил Джейк, съехав с горы.

— Сегодня? Второй.

— Путаюсь.

Зоя его поняла. Скольжение по невероятно мягкому, податливому снегу происходило словно в забытьи. В какой-то момент она поймала себя на том, что в полной отрешенности катилась километра три. Черный провал в сознании. Прямо как во сне. Маленькая смерть внутри большой смерти.

Делиться этим Зоя не стала.

Отбросив всякую осторожность, пара бесшабашно гоняла в стороне от трасс, петляя меж деревьев, говорливых серебристых ручьев и камней, проржавевшими зазубренными зубьями торчавших из снега. То и дело Зоя и Джейк проверяли рубежи своего замкнутого мира, но, куда бы ни шли, неизменно оказывались в окрестностях Верхнего Сен-Бернара.

Пробираясь меж темных стволов и спутанных хвойных лап в тяжелых снеговых шапках, они вышли к замерзшему ручью, в таинственном сказочном сумраке выглядевшему изогнутым рулоном отменного шелка. Джейк замер и прислушался.

— Что?

— Тсс… Тишина…

Истинная тишина, когда все звуки застыли. В современном мире подобного безмолвия не услышишь. Пожалуй, такого не было и в древности — в пустыне пел ветер, в чащобах стрекотала всякая живность, посреди океана играли волны. Природа не терпит тишины. Лишь смерть ее приемлет. Здесь стояла тишина.

Но даже здесь, подумала Зоя, слышишь ток собственной крови. Тишины не существует. Вдруг послышался иной звук. Через мгновенье Зоя поняла: это голос снега. Махины, состоявшей из бесконечно малого. Размыкались миллиарды миллиардов снежинок, из которых соткано снежное покрывало.

Снег пел.

Сердце зашлось от ужаса и восторга. Зоя хотела что-то сказать, но тут вдалеке раздался собачий лай.

— Слышишь? — встрепенулся Джейк.

— Сэди?

— Наверняка, — кивнул он. — В какой стороне?

Оба прислушались.

Собака вновь гавкнула. Зоя склонилась над замерзшим ручьем:

— Я понимаю, это дико, но кажется, будто звук идет отсюда. Такое возможно? Лед сохраняет звук? В смысле, если Сэди на горе, лед может транслировать лай? Что-нибудь об этом знаешь?

— Наверное, может, — неуверенно ответил Джейк. — Почему бы нет, если на это способны виниловые пластинки и компакт-диски.

Зоя слушала лед. И вдруг из замерших струй донеслись человеческие голоса. Они окликали.

Зоя резко выпрямилась.

— Что? — спросил Джейк.

— Пошли отсюда.

— Но…

— Хочу выбраться из леса. Немедленно.

Не дожидаясь мужа, Зоя оттолкнулась и покатила вниз, петляя меж засохших елей и валунов. Она остановилась, лишь когда лесок поредел и впереди замаячила трасса.

Через минуту подкатил Джейк.

— Извини. Запаниковала.

— Все нормально. Я паникую с первого дня. Даже сейчас. Просто ловчее это скрываю.

— Я слышала голоса.

— Человеческие?

Зоя кивнула.

— О господи!

— Они звучали изо льда. Никаких сомнений. Ни малейших.

— А лай?

— Оттуда же.

Просунув свои лыжи между лыж Зои, Джейк обнял ее:

— Поехали. За тем склоном «Сердцебиение». Чего-нибудь выпьем.

— Чего-нибудь, не имеющего вкуса.

— Я напомню.

Ресторан был в том же виде: прорехи в стене, обращенной к склону, огромный сугроб перед дверью. Внутрь прошли черным ходом. Пол усыпан битым стеклом. Тяжелым ботинком отшвыривая осколки, Джейк прошел к очагу.

Огонь погас, но в серой золе еще мерцали угольки.

— Теплится. Через столько-то времени.

Присев на корточки, Джейк тихонько подул на угли, а затем подложил к ним кусочки коры. Лизнув угощенье, пламя занялось, и через пару минут очаг вновь пылал.

— Уже что-то, — покивал Джейк.