– У меня катастрофа, Лех. Черт! Вот дура, а! Надо ж было, прямо перед нашей годовщиной!.. Все оказалось хуже, чем я думал.

– Ты что, надеялся, что она кофе пить с ним ходит?

– Да нет, – он усмехнулся. – Я ж не маленький. Понимаю, зачем она к нему бегает. Это-то да… Черт! Но дело не в этом.

– А в чем?

Он бросил окурок и посмотрел на меня.

– Понимаешь, она раз деньги со счета сняла, два сняла. Суммы-то крупные, не по мелочи – пять и двадцать семь тысяч евро. Это только сейчас, десять дней назад. А до этого я уж и не знаю… – он развел руками, – не привык, понимаешь, подглядывать за любимой женщиной, выяснять, куда она денежки тратит. Куда хочет, туда пусть и тратит, так ведь? Наше дело дать. Никогда не следил за ней. А тут такое… В общем, испанцу своему она деньги мои дает. Стерва!..

– Да не может быть, – вырвалось у меня. – Зачем? И откуда ты знаешь…

– Вот! Вот, – он поднял палец. – Я сам обалдел так же, как ты сейчас. Теперь ты понимаешь, о чем я? Понимаешь, да?

Я сомневался, что это могло быть правдой.

– Моя жена не просто изменяет мне с этим… – он выругался. – Она еще и приплачивает ему за то, что он спит с ней. Неплохо, да?.. Черт! Это ж дикость какая-то!

– Ты уверен, что эти деньги у него?

– Уверен, Леха, уверен. Я же не просто так тебе это говорю. Я попросил ребят проверить. Они проверили.

– И что?

– Пять тысяч она снимала, когда мы дом выбирали на лето. Должна была залог внести. Но не внесла. Когда я спросил недавно, что с домом решили, она на меня все свалила, сказала, что я устроил ей такой скандал из-за этих ее подружек, что она передумала снимать дом, представляешь? То есть деньги у нее остались. А я еще и виноват оказался…

Вдруг он отвернулся, схватился руками за виски, как будто его пронзила резкая боль, завздыхал, закряхтел, затряс головой, потом поднял голову и взревел, издав громкий нечеловеческий рык. А через несколько мгновений снова встал передо мной и заговорил своим обыкновенным голосом:

– Про двадцать семь я вообще не знал. Когда узнал, спросил ее. Она сказала, что это на клинику – она любит красоту себе наводить, то нос делала, то грудь, то живот… Мы еще поссорились с ней, я не хотел, чтобы она опять что-то там себе делала – зачем? – только здоровье себе портит. Она ни в какую. И даже не сказала мне, что собирается делать! Я, говорит, тебе не скажу, потом сам все увидишь. Так ребята проверили, она в клинике этой последний раз прошлой осенью была.

– Так, может, она так врачу дала…

– Нет, Леха, не так! Здесь так нельзя давать. Здесь все по счету принято оплачивать.

– Ну, может…

– Да ты послушай меня. Я же и его счета проверил.

– Вот как. И что?

– Да что, что… Счета-то у него пустые, говорю же тебе, дела у него идут хреново. Да и она не дура, чтобы деньги ему на счет переводить. Она, конечно, так ему дала, в конверте. А он, не дурак, сразу их в оборот пустил – сайт, понимаешь ли, новый себе заказал, на трех языках сделал – на русском тоже, в прошлом месяце девочку русскую нанял, она у него в офисе сидит, рекламки по-русски строчит, на телефон отвечает.

– Это кто тебе рассказал?

– Да уж поспрашивали там ребята мои, поинтересовались. Парень-то, говорят, в последнее время как на крыльях летает. На выставку какую-то недавно ездил, рулоны материалов каких-то закупил, в офисе у него стоят. А то сидел все, скучал – заказчиков не было. Понимаешь теперь?

Солнце совсем уже зашло, над нами потемнело, заморосило. Я поежился – почему мне всегда становилось особенно холодно во время наших разговоров с Мишаней? А он, как обычно, не замечал ничего и, закинув полосатый шарф за одно плечо, воздел руки к небу и забасил:

– А меня еще жмотом называют! Нет, ты понимаешь? Ха! А сама деньги у меня крадет. Ладно, у меня – у детей! Она же у детей ворует! На меня ей плевать, но дети? Как же дети?! А если со мной что-то случится? Если завтра меня пристрелят, на что они жить будут?

– Ладно тебе, почему сразу пристрелят?

– Да ты пойми, Лех, я иногда еду с человеком встречаться и не знаю, вернусь я живым или нет. Ну, работа у меня такая. Всякое бывает. Люди все разные, понимаешь? С кем-то нормально можно сесть и поговорить, а кто-то говорить не умеет, понимаешь? И ждать не любит. И разбираться тоже не хочет… И не будет…

Он потянулся к вороту и вытащил маленький крестик, висевший у него на шее на толстом шнурке.

– Вот, – показал он мне. – Вот на что я надеюсь.

Он приложил крестик к губам, перекрестил им лицо и спрятал обратно.

– Она не знает этого. Да и не надо ей знать… Да и вообще, даже если человек просто на работу ходит, мало ли что может случиться? Кризис. Налоговая на тебя свалилась… Бизнес твой закрыли… Да мало ли что? У кого-то там, – он ткнул пальцем кверху, – что-то поменялось, и все! Мы же в такое время живем, сегодня есть – завтра нет. Разве можно об этом не думать? А мальчишек на что поднимать? Кто о них подумает, этот ее… Хуан-карлос что ли? Ха! Так он свою бабу прокормить не может!..

– Какую бабу?

– Как какую? Жену свою.

– Так он женатый что ли?

– Еще бы! Женатый по самые уши. У него жена беременная, на шестом месяце. В сентябре рожать будет.

– Как это? А Лия?

– Что, Лия?

– Лия знает?

– Ну, наверно, знает. Да, конечно, знает! Представляешь, как это здорово, вместе рога наставлять, ха! Она мне, он своей жене. А потом обсуждать – а вот мой-то дурень, а вот моя… Ну ты что, не знаешь, что ли, как это бывает? Ха-ха! Ай, молодцы!.. Хорошо устроились, ничего не скажешь!

Он хлопнул ладонями и засмеялся – зло, надрывно, истерически.

– Нет, я понимаю, если бы она нашла кого-то лучше меня. Кого-то умного – она жалуется всегда, что я книжек ее не читаю, говорить красиво не умею… И чтобы он перевез ее не в Испанию, а в Лондон. Она хотела, чтобы дети в Лондоне учились. Ну не смог я, понимаешь? Не смог, – он посмотрел на меня с вызовом, словно я обвинял его в чем-то. – Да, признаю, я испугался. Даже не испугался – не рискнул. Ты пойми, это ж надо быть уверенным на все сто, что, как бы у тебя тут ни складывалось – есть ты, нет тебя – им денег на жизнь нормальную хватит. А так, что? Перевезешь, а потом что-то не так пойдет. И как я их из Англии этой выдергивать буду? Когда мальчики уже учиться начнут, привыкнут там… Ай, – он махнул рукой, видно, это была болезненная для него тема. – Но этот!.. Я не знаю… Тощий, хмырь, доходяга, сопляк! Ни денег, ни ума, ничего! Это ж надо – у женщины деньги брать, а?

Эх Мишаня, подумал я, так ты и не понял, что деньги – это еще не все. Я вспомнил свою жену и ее тренера по йоге, вспомнил снимки с Лией, которые видел только что, и понял, что все это, должно быть, чистая правда – она действительно проводит время с этим испанцем и, наверно, и впрямь влюблена в него. Мишаня говорил, он архитектор, значит, он разбирается в искусстве, рисует, как и она, к тому же, он молод и хорош собой – женщины таких любят, чему ж тут удивляться?