Эти две уважаемые пожилые дамы и были оплотом школьной дисциплины. Вовсе не директор и не завуч, как можно было подумать. Именно этих дам первыми видели дети, входя утром в школу. И их же дети видели после занятий, уходя из школы домой. Это был волшебный миг для Серафимы Никитичны и Елены Николаевны, когда последний ученик покидал здание, а значит, и им тоже можно было отчаливать.

Они бы ни за что не признались, но с каждым прожитым годом вставать по утрам им становилось все трудней, но они не сдавались. И будучи в прошлом активистками и комсомолками, точно знали, что человек жив только до тех пор, пока он кому-то нужен. А потому изо дня в день продолжали приходить на службу, твердо уверенные, что без них в школе все просто развалится, а эти дети снесут стены и вынесут крышу.

Проглядывая рекламу чудодейственных пилюль, Серафима Никитична краем глаза засекла слева от себя какое-то движение. Взглянула и оторопела. Там продвигался первоклассник. И не просто продвигался, а, воспользовавшись отсутствием Елены Николаевны, которая отлучилась со своего боевого поста, нахально взял с вешалки свою куртку со сменкой и теперь уже переобувался.

При этом он был один как перст. И от возмущения у Серафимы Никитичны на какое-то время даже отнялся дар речи.

– Ты это куда собрался, орел? – грозно осведомилась у него Серафима Никитична, когда смогла заговорить.

– Домой.

– А кто тебе разрешил?

– Учительница.

Серафима Никитична покачала головой. В ее время учеников с уроков если и отпускали, то исключительно с разрешения врача. Допустим, врач у них в школе появлялся лишь два раза в неделю и сегодня был не его день, но сути дела это не меняло.

– Никуда ты один не пойдешь! – решительно заявила мальчику Серафима Никитична.

– Меня мама на улице ждет. Она мне позвонила, сказала, чтобы я выходил.

Серафима Никитична отложила в сторону газету и поднялась со своего рабочего места.

– Пойду посмотрю, где там твоя мама.

Этого мальчика она заприметила еще в первый учебный день. Трудно было его не заметить. Очень уж он был велик для своего возраста. И весом, и ростом превосходил любого другого первоклассника минимум вдвое. Звали его Володей. И его самого, и его маму добрейшая Серафима Никитична за истекшие недели первой четверти запомнила в мельчайших деталях.

Она вышла на улицу, повертела головой, но никого похожего на маму Володи не увидела. Старуха не поленилась, прогулялась по крыльцу, заглянула за угол школы, прищурившись, оглядела стадион, но и там никого не было.

И, вернувшись назад, она заявила Володе:

– Никого там нет.

– Мама там! Она мне звонила!

Мальчик разволновался до такой степени, что едва не плакал.

– Пустите! Мне нужно к ней! Моя мама меня ждет!

– Не знаю, кто там тебя ждет. Но одного я тебя не отпущу!

– Вы не понимаете! Мама не может долго ждать. Мы с ней должны уехать!

Володя рвался из рук Серафимы Никитичны. Такого открытого непослушания ей еще не доводилось переживать.

– Поезд уедет! – рыдал Володя. – Она уедет без меня! Я должен бежать к ней! Должен!

Серафима Никитична растерялась. Поезд – это причина уважительная. Но все равно как-то странно. Почему же надо было доводить дело до такой торопливости? Долгий житейский опыт подсказывал Серафиме Никитичне, что спешка хороша лишь при ловле блох. Во всех прочих случаях скорость скорее вредна, чем полезна.

– Никуда ты один не пойдешь. Вот придет твоя мама, вместе и пойдете.

– Она не тут! Она ждет меня дома.

Еще не легче!

– Так ты что же, один намерен домой идти?

– Ну и что? Я дорогу помню.

Но Серафиме Никитичне отчего-то вся ситуация становилась все более и более подозрительной.

– Позвони маме, пусть сама за тобой придет, – велела она мальчику.

Тот дрожащими руками вынул телефон, начал звонить. Серафима Никитична наблюдала за ним. Она видела, что звонок не идет. Володя набирал номер раз за разом, но соединение не устанавливалось. Серафима Никитична, словно заправский вратарь, оценила размеры входной двери и прикинула, есть ли у нее шансы не пропустить крупного и сильного мальчика. Получалось, что шансы у нее неплохие, но все же есть риск проигрыша. Нужна была срочная подмога.

Но тут, к счастью, появилась Елена Николаевна, которая, выслушав рассказ Володи, сразу вынесла вердикт:

– Сиди в школе! Мы одного тебя на улицу не отпустим. Не имеем права!

Володя пытался прорваться, но вдвоем старухи живо его скрутили, усадили на лавку и прочли длинную нотацию о том, что бывает с непослушными детьми. Володя слушал их, и по его круглому, обычно румяному, а сейчас бледному и усталому лицу текли слезы. Как могли, старухи успокаивали его, но и сами в глубине души были сильно смущены.

Разумеется, Мариша не имела ни малейшего понятия о том, какая драма разыгрывалась сейчас в школе. Мариша была счастлива. Удача наконец улыбнулась ей. Марише удалось дозвониться до родных Володи – его дяди Саши и тети Эли.

Сыщица ушам своим не поверила, когда приятный женский голос произнес, что Лидию Ромуальдовну они с мужем хорошо знают, она их ближайшая родственница.

– Так вы Эля? – воскликнула Мариша, не сдержавшись. – Как же долго я вас искала!

– Искали? А почему вы меня искали?

Чувства переполняли Маришу. Она не могла даже подобрать слов, чтобы внятно изложить свое дело.

– Володя… Его мама… Мыши… Светлана… Лидия пропала… Володя один…

Эля сумела вычленить главное. Она сразу же стала задавать уточняющие вопросы:

– Как давно Лидия исчезла? Почему Володя один? А как же Светлана – их домработница, почему она не смотрит за ребенком?

– Она не может. Она… она тоже исчезла!

– Исчезла?

Почему-то теперь голос Эли казался безмерно изумленным. Когда Мариша сказала, что Лидия исчезла, Эля вела себя куда ровней. А вот известие об исчезновении Светланы ее застало врасплох.

– А кто вы такая?

Марише пришлось объяснить. Когда Эля узнала, что разговаривает со случайным человеком, который только по доброте душевной взял на себя заботу об их племяннике, ее голос вновь потеплел.

– Я немедленно приеду, – сказала она. – Если все так, как вы говорите, надо срочно идти в полицию.

– Целиком и полностью с вами согласна. Приезжайте к школе, заберем Володю после уроков и все вместе пойдем в полицию.

Эля пообещала, что будет минут через тридцать-сорок. Это идеально укладывалось в планы самой Мариши, немножко привести себя и дом в порядок, а потом бежать за Володей и Катюшей. Но ее планы подверглись корректировке: Володя ей позвонил и прокричал в трубку: