чудных зверей. Кислица перед смертью очистила колоду в пламени и передала ее Ягине, наказав беречь. В картах таилась страшная сила. Наверняка их создал не человек.

Ведьма перевернула колоду и выложила крестом первые четыре карты. Увиденное больше поразило, чем порадовало. Колесо ясно говорило: все сложится само собой, надо только подождать. Оставалось верить и надеяться, что девка справится.

Ягиня сложила старую колоду, убрала подальше и затушила тлевший огарок. Скоро прибудет Светоч, и хорошо бы ей немного поспать, прежде чем встретить его и начать новый хлопотный день.

* * *

Светоч ел куриную ногу. Василика чистила печь от копоти. Домовой и Всполох развлекали гостя. Ягиня спала в другой комнате – Василика не стала будить ее, помня, что та легла поздно. Со Светочем она и сама справится. В конце концов, уже не чужой.

– Ай да молодица, – похвалил ее всадник. – Хорошо постаралась.

– Ешь на здоровье, – улыбнулась Василика. – Ты же знаешь, у нас тебе всегда рады.

Светоч запивал мясо хлебным квасом. Его волосы в рассветных лучах отливали червонным золотом. Василика поневоле залюбовалась. То была иная красота, не такая, как у Месяца. Светоч отличался статностью, от него веяло мужеством и мудростью. Василика не удивилась бы, если бы узнала, что он – старший среди братьев. Конечно, Мрак не мог признать его превосходство.

Месяц любил сладости, Светоч предпочитал мясо, а Мрак… Мраку нравилось ягодное вино. Он не ел ни ягод с медом, ни мясных пирогов, ни курицы – требовал вина. Иногда черный всадник залпом выпивал здоровенную кружку и уходил, а иногда долго смаковал каждый глоток дурманящего напитка с привкусом спелой земляники.

Василика покраснела и принялась еще сильнее скрести печь. Да, иной раз она все-таки жалела, что Мрак перестал заезжать к ним, хотя трепетала от одной мысли о черном всаднике. Приходилось одергивать себя и напоминать, что лихой молодец ни к чему хорошему ее не приведет – закружит, унесет далеко-далеко, туда, где никогда не восходит солнце, и бросит одну-одинешеньку среди колючей тьмы и лютого холода.

Василика разрывалась на части, не зная, куда деваться от страха, тревоги и томительного ожидания. Все смешивалось внутри, заставляя беззвучно кричать. Она видела в снах бледное лицо, которое постепенно изменялось, превращаясь в жуткую морду чудовища, а проснувшись, никак не могла понять, правда ли не хочет видеться с Мраком или врет себе и втайне надеется на встречу.

Василика стиснула зубы от накатившей злобы. Хороша будущая ведьма! Не знает, чего желает, себе же врет и гонит прочь собственные страхи вместо того, чтобы повернуться к ним лицом и произнести несколько неписаных слов.

– Чего злишься? – спросил Светоч. – От тебя аж искры летят.

– Ни к чему тебе знать о девичьих мыслях, – отшутилась Василика. – Одни глупости, да и только.

– Не такие уж и глупости, раз ты так пылаешь. – Багряный молодец покачал головой. – Смотри, не подожги избу, а то сгорит дотла.

– Не подожгу, – фыркнула она. – Надеюсь, мое угощение тебе пришлось по вкусу.

– Угодила, – усмехнулся Светоч. – Славно справляешься. Глядишь, скоро совсем ведьмой станешь.

– И стану, – ответила Василика. – Никуда не денусь, вот увидишь.

Рассвет потихоньку расползался по Лесу. Багровое солнце поднималось все выше и выше, кроны наливались темно-красным, почти вишневым цветом, впитывая первый утренний свет. Всадник пробыл недолго. Подремал, пока горела лучина, затем поблагодарил за угощение, вышел во двор и вскочил на верного коня. Тот тряхнул рыжей гривой и понесся через ворота.

Стоило Светочу исчезнуть, как из кровавых облаков поднялось ясное солнце, начало свой путь по небесному своду. Казалось, чуть выше крон перед рассветом и закатом происходит жуткая битва. Утром победителем из нее выходит солнце, а вечером – луна, она же Богиня-Пряха, и так продолжается вечность.

Василика села за накрытый стол, налила себе чаю. Только тогда до нее дошло, что она заварила земляничный, хотя Светоч просил мятного. Ягодный вкус напомнил ей о Мраке. Лихой молодец не выходил из головы, продолжая сеять в ее душе страхи, сомнения и постыдные мечты, которые не должны были сбыться.

– Великая сила – великие жертвы. – Из соседней комнаты вышла Ягиня. Седые волосы были прикрыты алым расписным платком. – Ты давно должна была понять это.

Она знала. Ведьма знала о Мраке, о мыслях, о сердечных метаниях Василики. Теперь Ягиня не станет держать ее, да и защитить от всадника Ночи не сможет. Что же делать? Жить и ожидать неизбежного?

– Какие жертвы? – нахмурилась Василика. – Ты прекрасно знаешь, что нам обеим не справиться с Мраком. Ему может помешать только Светоч, но боги запретили им сходиться.

– Дело не во Мраке. – Ягиня тоже села за стол и начала есть остывшую снедь. – Дело в тебе, Василика. Ты хочешь, чтобы он забрал тебя. Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на ворота вечерами? Как вздыхаешь, когда садится солнце?

Василика покраснела. Правду говорили, что нет на свете оружия острее, чем слово. Слова Костяной резали, как нож, вызывая чувство стыда и злости. Хотелось в ответ сказать колкость, но Василика сдержалась и прикусила губу.

– Не печалься, молодица, – продолжила ведьма. – Он приедет сегодня вечером, я это знаю наверняка, но вот ты, если хочешь уцелеть, – прищурилась Ягиня, – не должна остаться здесь. Погибать или нет – решай сама.

В горле у Василики пересохло. Она схватила кружку с квасом и мигом опустошила. То, чего она так боялась, что так прятала, вдруг вышло наружу и выплеснулось на нее обжигающим потоком. Умом она понимала, что Ягиня испытывает ее в очередной раз, но… Это было слишком жестоко. Ведьма, знавшая, как горячи девичьи сердца, беспощадно резала по больному.

– Послушай, Василика, – проговорила Ягиня, – есть только одно место, где Мрак не достанет тебя. Если решишься бежать, собери котомку и ступай к алатырь-камню, там тебя будет ждать Вран Воронович. Он проводит в Мертвое царство. Там ты сможешь схорониться, пока этот, – Ягиня махнула рукой, – да простят его боги, молодец не угомонится, а ему рано или поздно придется это сделать.

Василика выпила вторую кружку кваса и взглянула на ведьму как на лесное чудовище. Ее затея была безумной, жуткой, мерзкой, отвратительной, ужасной, кошмарной. Василике стало тошно. Она вскочила и вылетела из избы, пронеслась по двору, распугав кур, и выбежала за ворота. Злоба и отчаяние ломали ее, заставляли бежать все быстрее, по-звериному скалить зубы и глухо рычать. Василика почти потеряла человеческий облик, когда впереди показалась журчащая речка. На бегу скинув рубаху, девка прыгнула в холодный поток и наконец выдохнула.

Жар терзал тело, но холодная вода успокаивала, пела о том, как прекрасны Лес и холмы вокруг, бормотала