— Я рад, что вы смогли сегодня уделить мне время. Простите, но на работе нельзя задержаться в разговоре надолго, чтобы не быть замеченным чужими глазами. А пересуды и слухи всегда находят благодарные уши… Кстати, а почему вы оказались здесь?

— Меня позвал Павел Геннадьевич, — отвечает Людмила. Лучше не врать. Не говорить всю правду, но и не врать. — Ему может понадобиться моя помощь, поэтому я и приехала.

— Да. Помощь действительно может пригодиться. Мы задумали одно большое дело, которое пойдет на благо и развитие истинной веры. Сил скооперировано немало, но обо всем узнаете послезавтра. А сегодня мы сможем насладиться приятной компанией друг друга и местными кулинарными изысками. Я давно не ел запеченную форель, а название «Очищение еретика» говорит о многом…

Людмила слушает и постепенно тает. Она пытается подтянуть кончики пальцев на ногах, что боль в тесных туфлях отрезвила, но безуспешно. Фердинанд очаровывает… понемногу вытесняет ту мысль, что он инквизитор и подобные ему сожгли на костре родителей Людмилы.

Не подобные, а один! Всего один человек это сделал!

Воспоминание о жарких языках пламени заставляет Людмилу слегка очнуться от завораживающего тембра. Каким бы не был красивым и мужественным Фердинанд — все-таки он один из самых опасных для нее людей. Почти такой же опасный, как и Павел Геннадьевич, но все же…

Голос пробирает до самых пяточек. Внутри рождается тепло и уют. Отходит на задний план негромкая музыка, исчезают посетители ресторана, пропадают пафосные люстры и позолоченные перила. Кажется, что они с Фердинандом находятся одни в центре большого поля, где ветер гуляет по соцветиям полевых цветов и доносит легкие ароматы неприхотливых растений.

Людмила что-то отвечает. Что-то обыденное и приземленное, вроде температуры на улице или состояния гостиничного номера… Фердинанд тоже говорит о каких-то глупостях. Но это лишь слова, которые льются из губ. Они предназначены не для собеседника, а скорее для официанта, который неслышимой тенью скользит от кухни до их столика.

Да, на самом же деле разговор ведется прикосновениями, взглядами, дыханием.

— Я рад, что ты пришла! — говорит улыбка, когда Фердинанд предлагает вина.

— Я не могла иначе, — отвечает легкий кивок и протягивание бокала.

— Ты мне очень нравишься, — теплые пальцы поддерживают ее ладонь, пока наливает рубинового вина в бокал.

— Не надо так говорить, ты меня смущаешь, — стыдливо опускаются ресницы.

— Не смущайся, ведь это же правда, — пальцы отпускают руку, чуть проведя по шелковистой коже ладони.

— Я знаю, но так боюсь обмануться. Так боюсь, что сказка оборвется и останется только боль, — следует прерывистый вздох.

— Пока я рядом — с тобой ничего не случится, — губы смыкаются в тонкую линию.

— Я… Я хочу верить тебе. Я верю тебе. Молю об одном — не обмани… — отвечает несмелая улыбка.

Хочется верить, что он не обидит. Как бы не била жизнь, но вера в чудеса — это одна из тех особенностей человека, которая до конца не изживается. Вроде бы все произошло, и человеческая грязь предстала в самом неприглядном облике, но вот какая-то крохотная частичка все еще хочет верить в сказку…

Нет, конечно же нет!

Людмила заставляет себя вынырнуть из моря грез. В ней сейчас словно борются две женщины — одна жестокая и повидавшая жизнь, а вторая — романтичная и чувственная. И жестокая побеждает. Она снова загоняет романтичную половинку в темный уголок подсознания, из которого той удалось на краткий миг вырваться.

Нельзя! Он враг! Он без сомнения отправит меня на костер, когда узнает, что я планирую сделать!

Внешне Людмила не меняется, все также мило улыбается, но очарование пропадает. Перед ней сидит красивый мужчина, который обладает такой властью, что если сейчас при всех нагнет Людмилу над столом и трахнет со всевозможными извращениями, то никто и слова не скажет. И нечего с ним рассусоливать. Да, можно состроить глазки, но не более того. Он всего лишь озабоченный самец, который откармливает легкую добычу.

О какой любви можно думать? Самое первое — это артефакт!

— Людмила, вы что-то неприятное вспомнили? — склоняет голову на плечо Фердинанд.

— Нет, что вы. Все в порядке, — улыбается Людмила.

— Я чувствую в вас перемену. Это где-то на уровне подсознания, но я чувствую, что вы чуточку изменились. Вам не нравится ужин?

Он чувствует? Он читает мысли? Белая обезьяна… Белая обезьяна…

— Все хорошо, мне все нравится. Я никогда не была в подобных местах, вот и закружилась немного голова.

Как же это фальшиво звучит…

И снова кажутся неприязненными взгляды. И внутри поселяется щемящее чувство грусти от победы жестокой Людмилы — возможно, та и права, но так хотелось почувствовать себя женщиной…

— Людмила, а каким образом вы попали в финансовую академию? Я знаю, что ведьмам закрыт вход в высшие учебные заведения.

— Это была протекция Павла Геннадьевича, а я постаралась ее оправдать.

Зачем он это спрашивает? Копает под начальника?

— Я хорошо отношусь к Павлу Геннадьевичу. Он отлично умеет подбирать себе высококлассных специалистов, — улыбается Фердинанд. — Ой, вроде как похвастался.

— Да? Я и не заметила, — губы Людмилы растягиваются в ответ. — Он действительно умеет хорошо выбирать себе помощников. И Властительный Иорданий очень им доволен.

— А вы не думали о смене начальника? Ведь у вас есть хороший потенциал, а вы сидите в секретаршах…

Путешествие к тритонам

Людмила с трудом размыкает глаза. На часах обеденное время и в коридоре гостиницы раздаются голоса и позвякивание столовых приборов- кто-то заказал обед в номер.

Ночь была почти бессонной, Павел Геннадьевич ушел с первыми лучами солнца.

Возможно, именно удаленность от жены и детей так воздействовала на начальника. А может, это новость о том, что сегодня его секретарь ужинала с другим человеком. Он не называл истинных причин своей ненасытности. Людмиле же оставалось лишь изображать страсть и постанывать, когда он особенно сильно распалялся.

А утром он ушел без слов. Просто оделся. Просто ушел. Даже не бросил прощального взгляда. Людмила же старательно изображала спящую и наблюдала за Павлом Геннадьевичем сквозь опущенные ресницы.

Когда он ушел, то Людмила еще раз прокрутила в уме разговор с Фердинандом. Да, она не поддалась на провокацию и ответила, что Павел Геннадьевич ее во всем устраивает. Но провокация ли это была?

Фердинанд все-таки почувствовал отстраненность и холодность Людмилы, поскольку перевел разговор в более мирное русло, а вскоре и вовсе проводил девушку до такси. Да, еда была вкусной, но ужин омрачился мыслями о том, что Фердинанд вовсе не тот человек, каким она хочет его