— Михаила можно считать кем угодно, но не глупцом, — сказал он. — Ему не нужны свидетели. В тот первый день на борту он напал на тебя в моем присутствии только потому, что рассчитывал уговорить меня встать на его сторону, а теперь знает, что из этого ничего не выйдет. Просто старайся по возможности не оставаться одна.

— Нетрудно находиться все время при семье, когда леди Регине каждые пять минут что-нибудь нужно. — Это я попыталась пошутить. Итальянская шаль все еще свисала у меня с руки. Когда я найду леди Регину, она будет в бешенстве. Да пусть орет на меня хоть целую вечность, лишь бы не оставаться одной. И тут я ахнула: — О нет! Завтра!

— Что завтра?

— Мои свободные полдня.

Я так их ждала! Во время путешествия в Америку каждый из нас — Хорн, Нед и я — должен получить свои выходные. Сегодня день Неда. Леди Регина сообщила нам об этом так, будто оказывала нам любезность. Но на самом деле она хотела, чтобы мы использовали свои свободные дни, пока семья плывет на пароходе и к их услугам имеются корабельные стюарды. Таким образом она рассчитывает заставить нас трудиться круглые сутки, когда мы доберемся до Соединенных Штатов. Ее мотивы не имели для меня никакого значения, пока я мечтала, что проведу свои свободные полдня, прохлаждаясь на палубе и подставляя лицо солнышку, в особенности с учетом моих планов уволиться вскоре после. Но теперь все эти часы вдали от семейства Лайл казались мне смертным приговором.

— Он сблизился с Лейтоном. Поняв, что я не с ними, он просто отыщет меня.

Алек обдумал это и кивнул:

— Значит, ты просто проведешь это время со мной. Невольно я… подвергаю многих людей опасности, являясь тем, что я есть, и просто обязан защитить хотя бы кого-то. Значит, будем держаться вместе.

Когда он это произнес, у меня в животе словно запорхали бабочки, но я не поддалась этому ощущению. Может, я больше верю Алеку, чем Михаилу, но ведь он тоже монстр.

— Вы сказали, чтобы я держалась подальше от вас. Ради моего же блага.

— Все изменилось. — Алек пытался рассуждать здраво, но я видела, что и он это чувствует — эту нелогичную мощную потребность быть рядом со мной. — Не нужно бояться. Мы все время будем находиться среди людей, в первом классе. — Его голос зазвучал мягче. — Надежно, как в банке.

— Надежно, как в банке, — повторила я. — Но, сэр, вы же не можете общаться с прислугой. Так не делается.

— Меня мало волнует, что об этом подумают. Никому не хватит смелости открыто возразить мне. Так что мы дадим отпор любому и будем делать вид, что их тут просто нет.

Неужели он и вправду не видит пропасти между нами? Должно быть, я даже рот открыла от изумления, потому что он пожал плечами и добавил:

— Став вервольфом, перестаешь волноваться о том, как приспособиться к другим.

Я обратила внимание, что он даже не предложил спуститься в третий класс, но на его месте и я бы этого не предложила. Конечно, Лайлы могут увидеть меня тут, наверху, и это будет ужасно, но, в конце концов, это большой корабль. И вряд ли я с этой шалью нашла бы леди Регину, даже если бы очень старалась, не зная, на какой она палубе.

— Я надену что-нибудь красивое, чтобы не бросалось в глаза, что я прислуга.

— Когда Лайлы тебя отпустят?

— Прямо перед ланчем.

— Значит, я буду ждать тебя внизу у большой лестницы прямо перед ланчем.

— Я еще не сказала «да». Нужно все как следует продумать. Разве обеденный зал первого класса не напротив лестницы? А что, если Михаил меня увидит?

— И что? Может, оно и к лучшему. Он поймет, что я тебя охраняю, и, возможно, хоть на время отстанет. — Алек снова поднялся на ноги, и на этот раз я встала вместе с ним. Так хорошо, что он выше меня; таких мужчин немного. Тут он повел себя весьма формально. — Вы принимаете мое приглашение?

«Не будь дурой. Этот человек проклят и обречен быть монстром. Он связан с темными силами, которых ты никогда не постигнешь. А даже если бы всего этого не было — после всего, что ты узнала о Дейзи и Лейтоне, разве не понимаешь, что ни одна служанка не должна доверять богатому мужчине?»

Самое глупое — отказываться от единственно возможной защиты только потому, что боишься собственного сердца.

— Да, — сказала я. — Завтра, перед ланчем, у большой лестницы.

Он ничего не ответил, но в его глазах я увидела отражение моей собственной радости и растерянности. Каким-то странным образом мы с ним были похожи. И вместе пересекли черту.

В конце концов я отыскала леди Регину. После выговора за то, что слишком долго несла ей шаль, меня отпустили переодеться из уже запыленной утренней униформы в вечернюю и съесть что-нибудь на обед, если хватит времени. Хотелось надеяться, что хватит; та липкая булочка, которую дала мне утром Ирен, оказалась слишком маленькой, чтобы возместить пропущенный вчера вечером чай. Должно быть, я была единственным голодным человеком на «Титанике», самом богатом корабле в мире.

Убедившись, что вокруг люди, я помчалась вниз, на палубу F, сквозь двери, разделявшие классы, и влетела в свою пустую каюту. В ней не было никого из моих спутниц и моей вечерней униформы тоже. И только я собралась выругаться хуже, чем наш садовник после пинты джина, как дверь отворилась и вошла Мириам. Ее густые темные волосы распушились и растрепались, как бывает, когда проведешь слишком много времени на влажной жаре. Но в руках она несла мою аккуратно свернутую форму.

— Ненавижу гладить, — буркнула Мириам.

— О, спасибо! — Я взяла форму и увидела, что Мириам проделала превосходную работу — платьем словно занимался профессиональный портной. — Правда. Это чудесно.

— Ты собираешься провести весь ланч переодеваясь или все-таки поторопишься, чтобы мы смогли поесть?

Следовало бы поправить Мириам: дневная трапеза называется ланчем только у богатых. Для нас это обед — основная еда в течение дня. А вечером, когда они обедают, мы всего лишь пьем чай. Иногда к чашке чая прилагается только кусок хлеба с маслом. Но кто знает, может, в Америке все по-другому?

Она не сказала этого напрямую, но предполагалось, что мы пообедаем вместе. Я торопливо переоделась, почистила и повесила утреннее форменное платье, надеюсь, что завтра оно будет выглядеть приличнее. Вот удивительно, хотя мы не обменялись ни одним дружелюбным словом, мы с Мириам каким-то образом подружились. До сих пор, помимо семьи, у меня не было друзей, в том числе и среди слуг в Морклиффе, так что это казалось странным, но при этом очень интересным.

Конечно, столовая в третьем классе выглядела не так роскошно, как в первом, но все равно это было яркое и веселое помещение со сверкающими белыми стенами и отлично отполированными полами. Мириам рассказала, что вчера вечером после ужина тут устроили танцы, потому что даже пассажирам третьего класса предоставили пианино. Какой-то итальянец вез с собой скрипку, а немец — аккордеон, так что они присоединились к пианисту-добровольцу неизвестной национальности и несколько часов играли для остальных,