В 1068 г. в Киеве произошли крупные социальные волнения, вызванные поражением русских князей от половцев на реке Альте. Одним из адресатов, на которого обрушился гнев киевлян, являлся воевода Коснячко. «И идоша с вѣча на гору, и придоша на дворъ Коснячьковъ».[222] В литературе, в том числе и автором этих строк, высказано мнение, что Коснячко, возможно, был не только воеводой, но и тысяцким, и именно поэтому киевляне имели к нему особые претензии. Исключать подобное нельзя, хотя из летописи это и не выплывает. Скорее можно сделать вывод, что Коснячке не простили поражения на Альте, а также и того, что он, как и его князь Изяслав Ярославич, не смог удовлетворить требования киевлян о предоставлении им коней и оружия для нового сражения с половцами. Из контекста летописного рассказа следует, что решение идти к воеводе было вызвано отказом князя. «Изяславъ же сего не послуша. И нача людье говорити на воеводу на Коснячь».[223]

Когда восставшие пришли на двор воеводы, его там не оказалось. Теоретически можно предположить, что он находился вместе с князем на великокняжеском дворе. В пользу этого, по-видимому, свидетельствует летописное уточнение о том, что во время восстания киевлян княжеская дружина (наверное, какая-то ее часть) находилась при нем. «Изяславу сѣдящу на сенѣхъ с дружиною своею».[224] Правда, по имени летописец называет только Чудинового брата Тукы, который, вероятно, и был воеводой княжеской дружины. Подтверждением этому, видимо, может служить летописная статья 1078 г., сообщающая о гибели Тукы в битве с половцами на р. Сожици. «И мнози убьени быша ту, убьенъ бысть ту Иван Жирославичь и Тюкы, Чюдинь брат».[225] Нет сомнения, что оба названные бояре были воеводами.

В статье 1089 г. Лаврентьевской летописи об освящении Успенской церкви Киево-Печерского монастыря содержится первое свидетельство об особом типе воеводства. Не княжеского, профессионально-дружинного, но, так называемого, общинного или земского, рассказав об освящении храма, перечислив церковных иерархов и князей, принимавших участие в этом обряде, летописец затем добавил: «Воеводьство держащю Кыевьскыя тысяща Яневи».[226] Более подробно об этом речь пойдет в главе о тысяцких, здесь же необходимо отметить высокий социальный статус должности, коль ее обладатель назван среди немногих участников освящения, вслед за княжескими особами.

Практически аналогичное сообщение содержится в лаврентьевской летописи под 1231 г. И также при сходных обстоятельствах. Рассказав о поставлении Кирилла на Ростовскую епископскую кафедру, летописец уточнил, что было это «при князи Володимири, и при сынѣ его Ростиславѣ, воеводьство тогда держащю тысящая Кыевьскыя Иоанну Славничю».[227]

Особо доверенным лицом князя Святополка Изяславича был его воевода Путята. В 1097 г., по поручению князя, он предпринял поход на Волынь против Давыда Игоревича. Действовал совместно с черниговским князем Святославом Давыдовичем (Святошей) и, по существу, представлял великого князя. Не случайно, в летописи несколько раз Путята назван в паре со Святошей. «И приде Святоша и Путята августа в 5 день, Святоша и Путята переяста городъ».[228] Следующее упоминание Путяты относится к 1100 г. Князья Святополк, Владимир, Давыд и Олег Святославичи выступили против Давыда Игоревича. Судя по замечанию летописца, о том, что «сташа уся Братья на конихъ», а также о том, что каждый князь пришел «со своею дружиною», можно предположить участие в этом походе только профессиональных дружинников. Следовательно, мужи союзных князей — Орогост, Ратибор и Олег Торчин, посланные на переговоры с Давыдом Игоревичем, являлись воеводами. О Путяте мы это знаем наверное, но несомненно такими же были и остальные мужи. В данном случае они, как видно, кроме основных своих обязанностей, выполняли и посольские, порученные им князьями.

В 1106 г. Путята вместе с Яном Вышатичем, Иванком Захарьичем и Козариным, по приказанию Святополка Изяславича, выступили к городу Заречску, чтобы отразить половецкое вторжение. Поход их окончился полным успехом. Половцы, как свидетельствует летописец, были посечены и отогнаны к Дунаю, а захваченные ими русские пленники возвращены на родину. Судя по тому, что кроме Путяты в походе принимали участие и другие знатные мужи, в том числе и Ян Вышатич, воеводствовавший над киевской тысячей, это была крупная военная акция, потребовавшая возможно усилий не только профессиональной дружины, но и народного ополчения, так называемых воев.

Имя Путяты встречается в летописи еще раз, в рассказе о киевских волнениях 1113 г. Правда, теперь уже не как воеводы, а как тысяцкого. Восставшие киевляне подвергли разграблению его двор: «Кияни же разгърабиша дворъ Путятинь тысячьского».[229] Можно думать, что Путята к этому времени стал уже воеводой киевской тысячи, т. е. тысяцким, возможно сменив на этой должности Яна Вышатича.

В годы княжения в Киеве Всеволода Ольговича его воеводой был боярин Иван Воитишич. Об этом мы узнаем из статьи 1146 г. Готовясь к обороне Киева от наступления дружин Изяслава Мстиславича, Игорь Ольгович призвал к себе своих мужей — Улеба и Ивана Воитишича — и заявил им, чтобы они служили ему так же, как служили его брату. Судя по тому, что первый из них был тысяцким, второй, очевидно, являлся воеводой. В канун предполагавшегося сражения за Киев, оба командовали киевскими полками. Это видно из последующего летописного рассказа. Высказав свою просьбу, Игорь приказал Улебу и Ивану Воитишичу отбыть в свои полки. «Поѣдите, кратья, въ своя полки, а како мы с ним (Изяславом Мстиславичем — П.Т.) Бог росудить, и Улѣбови тысячкому своему и Иванови Воитишичю такоже рече: „Поѣдита въ своя полки“».[230]

Судя по более ранним известиям, Иван Воитишич был профессиональным военным и служил в воеводском чине уже во времена великого князя Владимира Мономаха. В 1116 г. он ходил по поручению Владимира на Дунай, вернул под контроль Киева города, принадлежавшие ранее зятю Мономаха Леону, и посадил в них княжеских посадников. В 1128 г. участвовал в знаменитом походе союзников Мстислава на Полоцк, возглавляя торческий корпус. В 1140 г. вел переговоры с новгородцами по поручению Всеволода Ольговича. «И посла к нимъ (Всеволод — П.Т.) Ивана Воитишича, прося у нихъ мужъ лѣпшихъ и поимавъ ѣ приведъ къ Всеволоду».[231]