Алешка еще немного осмотрелся, причем ему показалось, что кое —какое подвальное барахло не так давно поменяло свои места. Будто кто —то сдвигал вот этот ящик (от него в одном месте остался незапыленный след), будто кто —то переставлял вот этот хромоногий умывальник, будто кто —то сдвинул к стене зеркальное трюмо без зеркала… И этот кто —то — явно не слабосильный домовой, а здоровый дядька с подошвами длиной в шесть спичек.

В общем, Лешке стало ясно, что тихие ночные шорохи издавались не шагами. Они возникали, когда кто —то (не домовой, конечно, и не козел с копытами) передвигал с места на место всякие предметы. А зачем Ну, это не таблица умножения! Он что —то здесь искал. Какой —нибудь клад, например…

«Ладно, это оставлю на потом», — наверное, подумал Алешка и пошел на выход. Тихонечко взобрался по ступеням, тихонечко толкнул дверь… Толкнул посильнее… Налег на нее плечом… Вот фиг! Дверь не послушалась. Кто —то ее запер снаружи. Бесшумно задвинул стальной засов. И навесил замок.

Вот тут Алешка и напугался немного. Даже не напугался, а расстроился. И пригорюнился на миг. Но, как говорит наша мама, быстренько собрался в кучку. Лешка уже давно на собственном опыте убедился: если залезешь тайком в чужой подвал, обязательно кто —нибудь запрет тебя там. Случайно. А чаще всего — нарочно. Чтоб неповадно было…

Что делать Ахнуть в дверь каблуком, чтобы громыхнуло на весь спящий дом А дальше А дальше — мигрень и звонок папе или маме:

— Забирайте своего отрока! Он не оправдал наших надежд!

В общем —то, ничего страшного. Подумаешь! Но ведь тогда тайна речки, тайна подвала и всякие другие тайны, с ними связанные, останутся нераскрытыми. Можно, конечно, не доделать уроки (дело привычное), но не довести до ума расследование — это плохое дело, недостойное ни самого Шерлока Холмса, ни тем более его детей…

А свечка тем временем превратилась в огарочек, который довольно быстро укорачивался. Не знаю, как вы, а я бы в такой ситуации струхнул. Но Лешка не растерялся. Он пошел искать другой выход, справедливо рассудив, что в любом подвале должны же быть какие —нибудь щели или отдушины для свежего воздуха.

И он их нашел под сводами, но они были плотно заложены кирпичом. Огарок же стал угрожающе мигать и чадить, грозя совсем погаснуть. К тому же стало холодно и знобко.

Алешка заспешил в самый дальний конец подвала. Он уже не думал о том, чтобы найти выход наружу, он уже думал о том, чтобы как —то устроить себе ночлег. В темноте (огарок вот —вот погаснет) все равно все поиски бесполезны.

В конце концов Алешка присмотрел себе местечко — в торце подвала стоял громадный шкаф, украшенный резьбой в виде виноградных гроздьев. Резьба, конечно, вся забилась пылью, но дубовый шкаф смотрелся довольно приветливо. В нем можно вполне прилично переночевать, нужно только найти что —нибудь постелить. Да и укрыться чем —то тоже не помешало бы.

Алешка распахнул скрипучую дверцу и вошел в шкаф. Вместительный такой. И не очень пыльный. И полки в нем довольно широкие — почти как в вагоне дальнего поезда. Алешка уже подумывал разыскать в подвале какое —нибудь доисторическое тряпье в виде шкуры мамонта, постелить его на полку… Но огарочек в подсвечнике скривился, язычок пламени метнулся в сторону и погас. И он погас не просто так, а будто кто —то невидимый на него дунул. Стало темно…

Но почему —то не совсем. Алешка крепко зажмурился и снова распахнул глаза. Точно — сквозь щели в задней стенке шкафа что —то слабенько светится. И тянет оттуда холодным ветерком. Тем самым ветерком, который и загасил свечу преждевременно.

Алешка на ощупь освободил две полки от ржавых банок и пустых бутылок, снял полки и шагнул вперед, к стенке шкафа. Уперся в нее лбом, чтобы получше рассмотреть, что там за светлячок…

— Я, Дим, как лобешником в нее уперся, — рассказывал он мне потом, — так она и повернулась. Это, Дим, не стенка в шкафу была, а вторая дверь. Я, Дим, вроде бы как в прихожую попал. А за этой дверью еще один подвал. Там несколько ступенек вниз, а потом он наверх пошел. И вдали, Дим, иногда луна светила.

«Кабута там идет внис, а паправди вдаль».

Вот тебе и Кабута. И не собака, и не инспектор Хилтон. А два самых обычных слова — «как будто».

Алешка попал во вторую часть подвала, которая тянулась к реке. По одной стене этого подвала громоздились ровными рядами лежащие на боках дубовые бочки, а по другой — на дубовых полках лежали темные пыльные бутылки, запечатанные сургучом. Это был древний винный склад. В виде подвала, который выходил наружу за пределами усадьбы.

Потом мы уже разобрались, что в конце этого подвала были когда —то ворота, и через них подвал загружали бочонками и бутылками вина. Потом эти ворота поломались, обвалились, земля на входе осыпалась, и никто про этот вход не знал. И совсем недавно, когда за рекой стали топтаться экскаваторы и бульдозеры, земля эта еще немножко обрушилась и там появились небольшие дырки. Через которые сейчас приветливо светила Алешке полная луна.

Алешка зачем —то плотно прикрыл вторую дверь и, спотыкаясь (луна —то светила, но было темно), пошел к выходу. Выбравшись наружу, на берег реки в осеннюю ночь, он глубоко вздохнул, будто сделал большое, важное и трудное дело, которое никто бы, кроме него, не сделал. Да, собственно, так оно и было.

Дыра, через которую Алешка выбрался из подвала, была небольшой и незаметной. Но Алешка на всякий случай замаскировал ее охапкой сухой травы и веток. И пошел спать. С чистой совестью.

Двери в дом, естественно, были заперты. Стучать, естественно, Алешка не стал, а проник в комнату естественным для него путем — через окно, цыкнув на Шарика. Чтобы не залаял от радости.

— Это ты, Леш — услышал он тихий испуганный шепот.

Шурик сидел на кровати, закутавшись в одеяло. Алешка поставил подсвечник на тумбочку и спросил:

— Ты чего не спишь

— Тут такое, Леш! — начал горячо шептать Шурик. — Тут такие жулики!

— Где жулики — Алешка осмотрелся.

— Да не здесь. В подвале! Я проснулся, пошел в туалет. И вдруг увидел, что за дверью в подвале что —то немножко светится. Я подумал, что это жулик. И так испугался, что чуть не заорал. А потом взял и запер дверь. Пусть, думаю, он там сидит, а утром папа милицию вызовет.

— Ты молодец, — похвалил его Алешка. — Ты становишься человеком.

А что он при этом подумал, я не знаю. Потому что ему много о чем подумать надо было…

И Алешка начал думать прямо за завтраком. Рассеянно роняя то вилку, то чайную ложку, то бутерброд в чайную чашку.

— Алекс, — мягко сделала ему замечание мама Корзинкина, — ты сегодня рассеян. И плохо кушаешь. Что, не вкусно

— Очень вкусно, теть Лиль, — оправдался Алешка. — Так все это вкусно, что даже есть жалко.

Тетя Лиля удовлетворенно улыбнулась, хотя Алешкин комплимент не имел к ней никакого отношения — она даже яичницу не умела пожарить.