— Нет уж, — настойчиво отрезал граф, — сначала подвал. — Он осторожно кашлянул. — Мне пришлось… уступить его в аренду. Нужным людям. Под склад. Надо там все подготовить — выкинуть весь хлам, отмыть полы и стены от вековой пыли, обмести паутину и прочее. Деда надо привлечь, а то он только и знает, что трубку курить да дрова колотить.

— А что за склад — с тревогой в голосе спросила тетя Лилия. — Опять винный Как в старые годы

— Не совсем, графинюшка. Не под вино, под какие —то стройматериалы. Древесные. Чтобы они сохли в тени и прохладе. Для качества.

— Ты с ума сошел, Руслан! — Алешке было слышно, как тетя Лилия вскочила и резко отодвинула кресло. — Превратить наше «Приволье» в дровяной сарай! Здорово придумал! Вонючие грузовики! Пьяные грузчики! У меня даже мигрень заболела.

А у Алешки даже сердце забилось. В эту минуту он вдруг понял, что маленькая тайна стала большой и… перестала быть тайной. Для него, по крайней мере.

— Это не навечно, Лилечка. Это не надолго. Несколько месяцев. К весне подвал будет свободен.

— Это немыслимо! — застонала Лилечка.

— Вопрос решен, — строго прервал ее стоны Руслан. — Найди мне завтра ключи от подвала.

— А что их искать — всхлипнула тетя Лилия. — Они в холле, в ящичке под зеркалом.

Вернемся немного назад, чтобы в наших мыслях появилась какая —нибудь предварительная ясность.

… Прекрасным весенним вечером, когда перед сном щебетали в гнездах птички, а в лужах квакали лягушки, в усадьбе «Приволье» появился хороший человек. Он обошел все кругом и сказал:

— Все прекрасно у вас, господин Корзинкин. Настоящая дворянская усадьба. Почти! — он подчеркнул это слово. — Мой прадед, тоже дворянин, оставил после себя две тетради личных дневников. И он там писал: «…летним утром, когда уже отпели ночные соловьи и еще не запели ранние петухи, я спускаюсь с крыльца, покрытого радужной росой, и, обняв любимую ореховую удочку, иду сквозь заросли сирени на спящий пруд. Он великолепен! Он дымится утренним туманом, он манит к себе всплесками тяжеловесных золотых карасей. Я сажусь на влажную скамью, забрасываю удочку и… о, чудо!»

— Конечно, чудо, — грустно отозвался Корзинкин. — А вот пруда у меня нет. Он когда —то здесь был, но весь вымер.

— Это очень легко поправить. Я руковожу бригадой строителей. Один день работы, и мы направляем в эту луговину светлые воды речки Тайнинки. Вот вам и пруд! А потом мы все вернем в прежний вид. Хотите

— Еще бы не хотеть! Но как

— Да это просто, вы уважаемый человек, у вас большие возможности. Пробейте через ваш законодательный орган разрешение на временный отвод русла. Мол, прекрасный луг для коров и теляток нуждается в орошении. Все ясно

— Но… Работа, техника — это очень дорого. Я хоть и дворянин, но мне такие расходы не по карману.

— Да какой там карман! Рассчитаемся дружески. Мы вам даем воду, а вы нам предоставляете на время ваш подвал под склад лесоматериалов. Годится, граф

— Ну… Где —то, вообще —то, даже не знаю…

— Больше того — у меня есть связи с Дворянским собранием. Я могу походатайствовать, чтобы вам вне всякой очереди и без всяких бумаг предоставили графское свидетельство. По рукам, ваше сиятельство

И вопрос был решен.

Решение у Алешки созрело сразу же. Он дождался, когда засопел во сне Шурик, когда все сонно затихло в доме, тихонько встал, бесшумно оделся, строго шепнул застучавшему хвостом Шарику — Спать!

Шарик послушно уткнул мордочку в лапы и прикрылся ушами. Алешка вышел на цыпочках в холл, взял с камина подсвечник со свечой и спички, а из ящичка под зеркалом — большой, довольно ржавый ключ.

Перед дверью в подвал он, как положено, немного побоялся, прислушался — не топочут ли за дверью «неприютные» домовые верхом на козлах — и вставил ключ в замок. Недовольный скрежет, скрип разбуженных дверных петель, холодная затхлая струя воздуха из подвала. Язычок свечи дрогнул и затрепетал. Алешка тихонько спустился по шатким каменным ступеням.

Было очень тихо, звук Алешкиных шагов поглощался толстым слоем пыли на полу. Неверный и робкий свет бросал на сводчатые стены и потолок ломаные тени. Свеча — это не фонарик, свеча далеко не светит, только возле себя, и поэтому Алешка видел очень немного: замусоренный пол, облезлую штукатурку с проплешинами старого потерявшего цвет кирпича, темный свод со свисавшими лохмами паутины, поломанную, таинственно неузнаваемую мебель и всякий другой хлам, которому в новом доме не нашлось места, а выбросить не нашлось времени.

«Фонарик нужен», — подумал Алешка. И любой другой на его месте тут же повернул бы назад. И объяснил бы сам себе: «Я приду сюда в другой раз. С фонариком. И с папой. Или с капитаном Павликом». Но Алешка шел и шел по холодному враждебному подвалу. И не боялся. Подумаешь! Алешка не так давно отважно гонялся в настоящем старинном замке за настоящими привидениями. А тут Ну разве что — мелкие домовые. Да и те, похоже, разбежались и попрятались по темным углам, опасаясь зыбкого света. А вот кое —что не разбежалось, не укрылось от внимательного Алешкиного глаза.

Он присел и поднес подсвечник поближе к полу. И тихонько присвистнул. Не от удивления, а от удовлетворения: он увидел именно то, что и рассчитывал увидеть. В многолетней пыли, покрывавшей каменный пол подвала, четко отпечатались совсем не многолетние следы. И это явно были не следы маленьких домовых. И не следы подкованных козлиных копыт. Следы были солидные, большого размера, рубчатые. Такие следы оставляют грубые армейские ботинки. Вроде тех, что отпечатались на влажном песчаном берегу речки Тайнинки.

Алешка поступил как Шерлок Холмс или как современный эксперт —криминалист. Правда, у криминалиста имеются для таких случаев всякие фенечки вроде линеек, специальной массы для заливки следов и получения их слепков, фотокамеры. А у Лешки были сообразительность и коробка спичек.

Сначала он уложил спички — одну за другой — вдоль следа. Получилось шесть штук. Алешка убрал их в правый карман. Потом он положил спички вдоль следа — почти три спички, в левый карман. И внимательно осмотрел рисунок подошвы, чтобы его хорошенько запомнить.

Вот и все. След таинственного ночного посетителя подвалов зафиксирован. Можно установить того, кто его оставил. Ведь если человек бродит ночью по подвалу, значит, он бродит неспроста.

— И вот я, Дим, подумал, — рассказывал мне потом Алешка, — что за неспроста —то такая Только два человека из —за нее будут по ночам по всяким подвалам шастать. Или сыщик, или вор. Здорово я подумал

Еще как здорово! Раз уж Алешка сыщик, значит, свежие следы в вековой пыли мог оставить только вор. Дело оставалось за малым. Вернее, два дела: вернуться в «детскую комнату милиции», а утром найти по «спичечным» следам подходящие ноги.