– Слушай, а кто ты по профессии? В смысле, какой наукой занимаешься?

– Я? – удивился он вопросу. – Биолог.

– Ботаник что ли?

– Почти, – хмыкнул он.

– Оно и видно, – резюмировал я.

– Слушай, а сам-то ты кто? – спросил задетый за живое Жук. – Чего ерепенишься? Я понимаю, ты не в себе: свои бросили, на выручку не пришли. Любому будет обидно. Но у ваших выбора не было.

– Выбор всегда есть, – буркнул я. Ученый снова разбередил больное место.

– Кстати, начет ботаников, – заговорил Жук, – я, между прочим, раньше в роте биологической разведки служил. Нас там дрессировали не хуже вашего.

– Да ты не обижайся, – попросил я. – Это я просто пар выпускаю. Скажи, ты что – отказался на них работать?

– Если бы. Симбирцев посчитал, что в моих услугах не нуждается. Слишком неквалифицированный специалист.

– Ничего себе! – присвистнул я. – Сколько же на него народу пашет, если он позволяет себе разбрасываться кадрами?

– Хороший вопрос, – согласился Жук.

Мы полежали еще немного.

– Всем встать! – прогремел чей-то голос.

Калитка распахнулась, в загон вошли трое: Туз, Фишка и неизвестный человек. Сразу бросилось в глаза его лицо – непривычно узкое, с острым подбородком, монголоидными глазами-щелочками, выступающими калмыцкими скулами, тонкими, будто выщипанными белесыми бровями, орлиным носом. Держался он прямо, будто аршин проглотил, передвигался широкими шагами, и низенький Фишка был вынужден за ним поспешать. Фигуру незнакомца скрывал длинный, почти до земли кожаный балахон, но мне почему-то показалось, что сложением он напоминал Кащея Бессмертного. Во всем его облике сквозила болезненная худоба. Насупленный взгляд исподлобья пугал. На память пришло фото Гришка Распутина: правда, тот был чернявый, осанистый, могутный, но вот взгляд точно такой же – тяжелый, нехороший, от которого бросает в дрожь.

– Выбирай любого, Жрец, – осклабился Туз.

– Построй их, – велел незнакомец Фишке.

Тот кивнул и, пустив в ход руку-плеть, хотя никто и не подумывал о сопротивлении, выстроил нас в одну шеренгу.

– Готово, – доложил он.

Губы Жреца зашевелились, он тихо пробормотал не то молитву, не то заклинание. Я понял: что-то должно произойти. Вряд ли это было пустым сотрясением воздуха. Наслышанный о чудесах, которые творят в АТРИ шаманы-идолопоклонники, я бы ничему не удивился. Марчелло, к примеру, рассказывал, что его, тяжело раненного и практически списанного медиками со счетов, выходили и подняли на ноги в одном из стойбищ. Само же лечение было сродни магии. Во всяком случае, ничего общего с обычной медициной не имело. Что ж, в мире АТРИ много необычного.

Жрец прошелся вдоль нашей шеренги, пристально оглядывая каждого. Под его пронизывающим взором я чувствовал себя совершенно голым. Сколько длилась эта мука, не берусь сказать. На мой взгляд, она растянулась на целую вечность. Может, показалось, но меня дикий рассматривал дольше других. Не могу сказать, что я был этим польщен. Скорее обратное. Во мне проснулось что-то мальчишеское, и я гордо вскинул подбородок. Поступок был вызывающим и дурацким, но Жрец не выказал никаких эмоций. Он просто проигнорировал мою попытку вести себя, как партизан на допросе. Я сразу сник.

– Они не подходят, – сказал Жрец.

– Что, ни один? – рассеянно поинтересовался Туз.

– Я же сказал: не подходят! – затряс головой тот. – Слишком слабы. Я проверил – они не выдержат. Толку от них никакого.

Жрец повернулся и зашагал к выходу.

– Как скажешь, – усмехнулся Туз. – Тебе не нужны, так и мне без надобности.

Он вынул из кобуры многозарядный пистолет Ярыгина – табельное оружие офицеров отдельной бригады военных егерей – и коротким движением послал патрон в патронник.

Шеренга пошатнулась, рассыпалась. Люди в ужасе бросились кто куда, а я остался.

Колоколом загудели мысли. Неужели Туз решил расстрелять нас? Вот так запросто грохнуть посреди огромной вонючей лужи, лишить жизни?..

Не знаю, что за помутнение нашло на меня в тот момент. Я не последовал примеру остальных, не бросился врассыпную, не стал на коленях вымаливать пощаду. Злость на диких и конкретно на их главаря заставила меня сжать кулаки и подступить к Тузу вплотную. Во мне все заклокотало как вулкан. Ненависть окончательно снесла крышу. Я с яростью посмотрел на Туза и замахнулся.

Кому-то мой поступок мог показаться нелепым и смешным, но дикий вдруг испугался. Он отшатнулся, стал бледным как мел, нелепо дернул пистолетом перед моим носом, словно забыл, что находится у него в руке. Случилось невозможное. Я нагнал на главаря изгоев страху, хотя вряд ли на свете существовало много вещей, способных напугать его до такой степени. И уж меньше всего на эту роль годился двадцатилетний сопливый юнец. Тем не менее мне удалось найти в нем невидимый стержень, надавить на него, и если не сломать, так погнуть.

Но что произошло, то произошло. Главарь диких проиграл в этой короткой схватке. Проиграл с позором, ведь я в сравнении с ним был щенком, который в отчаянии бросился на матерого волчищу и, к всеобщему удивлению, его загрыз.

Пистолет перекочевал ко мне, не понадобилось даже прилагать усилий. Я просто забрал его из ослабевших рук Туза. Однако сполна насладиться триумфом не удалось. Случилось то, что должно было случиться. Я забыл, что, кроме Туза, существуют и другие дикие. Победа оказалась скоротечной. Электрическая плеть Фишки обожгла предплечье. Я застонал и уронил оружие. Оно с глухим шлепком упало в лужу и утонуло. Второй удар бросил меня на четвереньки. Я поднял тяжелую как чугунный котел голову, увидел, что Фишка снова занес плеть. На этот раз для третьего, наверняка смертельного удара. Сил на сопротивление не осталось. Я был слаб как ребенок.

Вот и все. Еще немного, и наступит неотвратимое. Я решил встретить смерть с открытыми глазами. Никто не посмеет упрекнуть меня в трусости.

Тугая лоза понеслась к моей голове, зловеще разрезая воздух. Сейчас…

– Прекрати, Фишка!

Плеть остановилась в миллиметре от носа. Она шипела и искрилась, как бенгальский огонь.

Жрец вернулся. Он подошел ко мне и рывком поднял на ноги.

– Этот подойдет. Я беру его, Туз.

– А остальные? – спросил оправившийся от испуга главарь диких.

Он должен был ненавидеть меня: ведь его позор случился на глазах у многих зрителей! Такое смывается только кровью. Но вместо этого Туз смотрел на меня с чем-то похожим на уважение.

– Не убивай. Найдем и им применение, – ответил Жрец.

И, взвалив меня на спину, куда-то потащил.

Жил Жрец почему-то в землянке. То ли не мог позволить себе чего-то более приличного, то ли ему хватало и этого. Я не знал, какие у него вкусы и амбиции. Возможно, его вполне все устраивало. Землянка была хоть и маленькой, но персональной. В нос сразу шибануло спертым воздухом, плесенью и табаком. Не было видно ни зги.