И потом, она терпеть не могла дурацких совпадений, которымитак и кишат детективы. Герой спасает незнакомку, влюбляется в нее, а послевыясняется, что именно для ее убийства его нанял кровавый наркобарон, потомучто она единственная обладает информацией, которая способна разрушить егоимперию! Женщина утешает незнакомую плачущую девушку, но через две секунды тападает, убитая неведомо откуда прилетевшей пулей, а в ее кармане сердобольнаяособа находит бумажку с телефоном… своего собственного мужа, майора уголовногорозыска с Петровки, 38! В самолете садятся рядом и совершенно случайнознакомятся два парня, потом, уже на земле, один другому спасает жизнь, а затемоказывается, что именно спаситель стоит на пути спасенного к огромномунаследству. Никто другой! Следовательша уходит от подозреваемого, которому ейочень хочется пришить дело, – уходит, уже готовая признать собственнуюнесостоятельность, как вдруг, остановившись застегнуть «молнию» на сапоге (илипочесаться, или высморкаться, или совершить еще какое-нибудь столь женеобходимое дело), слышит разговор, полностью подтверждающий ее подозрения, иболее того – открывающий место нахождения исчезнувшего трупа, похищенных детейили украденных бриллиантов!

Валентина, помнится, читала в газете интервью с какой-томестной нижегородской писательницей. Та утверждала, что детектив – этоискусство совпадений. Валентина тогда скептически усмехнулась, подумав, чтобарышня просто ищет себе легкого пути в жизни, как, впрочем, и многие авторыпрезираемого ею жанра. В жизни таких безумных совпадений не бывает, алитература, пусть даже и детективная, все-таки призвана отражатьдействительность!

Правда, вчера вечером Валентина сама была изумлена тем, чтонаткнулась на свою старую фотографию во время допроса… Но это не совпадение, аслучайность! Такие случайности вполне уместны как в жизни, так и в литературе.Никто ведь не упрекает Льва Толстого из-за того, что смертельно раненного князяАндрея привозят именно в тот дом, где остановились уехавшие из Москвы Ростовы иНаташа видит и узнает его. Это – случайность. Вполне оправданная неразберихой исуматохой войны. А история, в которую втравил их с мужем Долохов…

Сущий детектив, словом!

Валентина неодобрительно покачала головой. Главное, свалилим на руки эту беспамятную особу, дал ключи от своей квартиры, велел разместитьдаму там, сторожить ее – и немедленно умотал в Москву: у него якобы срываетсясверхважная встреча. Обрушил на голову Залесских целый ворох совершенноневероятных, противоречивых сведений – и был таков.

Валентина попыталась возмутиться, однако взглянула наспутника своей жизни – и невольно прикусила язык. Такого удалого, залихватскоговыражения на Валькином лице она давным-давно не видела! Он словно бы мгновенностал совершенно другим человеком. Некую постепенно просыпающуюся удальВалентина уловила в нем, еще когда они неслись в ночи на встречу с Долоховым.Даже перестал ворчать, что вечером в Москву ехать, а отдохнуть не удается (впоезде Залесский вообще не мог спать). А уж когда они помчались обратно, увозяна заднем сиденье своей «Нивы» бесчувственную женщину, Валентине вообщепоказалось, что тихий супруг превратился в какого-то биоробота, созданного радитого, чтобы гнать по шоссе со скоростью сто восемьдесят кэмэ в час,сосредоточенно стиснув зубы и не отрывая глаз от дороги… но при этом пороюрасплываться в мальчишеской улыбке.

Любая другая жена на месте Валентины ощутила бы некиеревнивые подозрения. Типа: что-то мужик нездорово воодушевился ради какой-тотаинственной незнакомки! Но Валентина никаких ревнивых позывов не ощутила,потому что сроду дурой не была и твердо знала, что ее Залесский – однолюб. Онбыл преисполнен счастьем отнюдь не потому, что спасал эту женщину, а простопотому, что спасал кого-то. И еще помогал товарищу, исполнял его приказ.Видимо, ему этого жутко не хватало, то есть приказов, с изумлением подумалаВалентина и впредь решила спрятать женскую слабость в карман и разговаривать сЗалесским исключительно с позиции силы и с командирскими интонациями. Стоило ейэто понять, как мгновенно вспыхнувшая неприязнь к незнакомке сошла на нет, иона стала оглядываться на заднее сиденье с искренним беспокойством, почтиуверенная, что Долохов перестарался с мерами безопасности. Еще там, «на точкерандеву», когда странную даму выгружали из одной тачки и запихивали в другую,Валентина спросила у Владимира:

– Она что, так и не приходила в себя с тех пор, как ты ееподобрал?

Долохов помолчал со странным выражением лица. Валентинепоказалось, что он сконфужен.

– Да ты понимаешь, – пробормотал наконец он, – я собрался ееобыскать, ну, карманы проверить, документы посмотреть. А она как раз в этуминуту взяла да очнулась. И уж не знаю, чего там себе навоображала в полубреду,но начала орать и отбиваться. Пришлось ее приемом вырубить.

– Что-о? – чуть ли не в ужасе протянула Валентина. –Вырубить? Приемом? А словами ты не мог объяснить, что и как? Просто успокоитьее и все рассказать?

– Да времени не было, – простодушно сказал Долохов. – Ядолжен был срочно вам позвонить, вызвать на эту встречу. Мне же еще в Москвумотать! К тому же я боялся: вдруг сейчас какой-нибудь мент свалится на голову…не выпутаешься потом. То есть я бы как-то выпутался, а ее бы уж точно замели поподозрению в убийстве.

– А ты не думаешь, что это подозрение основательно? –спросила тогда Валентина, но, выслушав короткое и категоричное долоховское«нет», она больше никаких вопросов не задавала, приняв как данность – пусть ираздражающую данность! – что надо, как это сделал Валька, подчиниться приказу.Тем более что у Долохова имелись-таки основания подобные приказы отдавать иждать от Залесских повиновения. В том смысле, что они были перед ним в изрядномдолгу, и хотя он в жизни не напомнил бы о необходимости этот долг отдавать, носами обстоятельства подвели Залесских к этому.