– Почему ты так беспокоишься, Минти? – Я хмурюсь в замешательстве.

– Я не беспокоюсь! Я просто не знаю. Неправильно, что этот аноним разыгрывает все это, когда нет реальных доказательств. Для этого и существует полиция. Мы все дали показания. То была ужасная ночь.

– А разве ты не приехала позже? – подает голос Харриет, поднимая взгляд от сердечка, которое рисует вокруг имени Кэсси, и это останавливает Араминту на полуслове.

– Что? – бормочет она.

Харриет пожимает плечами.

– Ну, я о том, что сказали в подкасте. О том, что тебя не было там, когда… ну, когда вынесло тело.

– Я была там! – гаркает Араминта, повышая голос. Мы с Харриет обмениваемся взглядами, а она продолжает: – Лоле бы это все не понравилось, все эти сплетни о ней. Если она хотела умереть, то мы просто должны позволить ей упокоиться с миром. – Ее руки начинают дрожать, на шее появляются красные пятна.

– Слушайте, мы будем проводить собрание или нет? – рявкаю я, прерывая поток ее мыслей. – У некоторых тут есть другие дела.

– Ежегодник посвящен записи всех школьных событий, Айви, – заявляет Араминта, властно выпрямляясь, хотя это не вяжется с ее все еще пылающими щеками. – Если ты не считаешь, что подкаст – важная часть этого, то, может, тебе стоит уйти.

– Хорошо. – Я хватаю свой блокнот, сую его в рюкзак и забрасываю рюкзак на плечо. – Ребята все равно не потрудились прийти, может быть, они знали что-то, чего не знаю я? Позовите меня, когда действительно соберетесь обсуждать ежегодник, ага?

– Погоди, Айви, – кричит Харриет мне вслед.

Но я не могу выдержать больше ни секунды в этой комнате. Если таким будет и весь оставшийся учебный год, мне обеспечена куча проблем.

Автобус, кажется, идет целую вечность, и уже не в первый раз. Я внутренне проклинаю отца за то, что в Великобритании он не дал мне машину. Я скучаю по своему прекрасному синему BMW с его маслянисто-мягкими кожаными сиденьями и хромированной приборной панелью. Теперь я вынуждена стоять на автобусной остановке… где даже нет навеса. Темные тучи собираются над головой. Как раз в духе этой страны еще разок разразиться ливнем.

Прыгаю с ноги на ногу, на этот раз проклиная себя за то, что не взяла зонт. Не то чтобы у меня было много времени спланировать свой наряд, – я просто отчаянно хотела убраться оттуда, – так что натянула какие-то кроссовки, худи и легинсы и схватила свою сумку. Едва ли в городе я увижу кого-то из школы, поскольку технически мы не должны покидать ее территорию. Но пошло оно все. Я просто больше не могу там оставаться. Все эти разговоры об умершей девушке всколыхнули слишком много болезненных воспоминаний. У всех на глазах быть обвиненной Айви в том, что я якобы стою за этим жутким подкастом? Это стало последней каплей.

А если они узнают, что я нарушила правила, что они сделают: выгонят меня из школы?

Будет ли это на самом деле такой уж трагедией? Зачем мне тут оставаться? Я хватаюсь за телефон, чтобы написать отцу о том, что хочу уйти. Но тут же вспоминаю, что тогда мне придется жить в их ужасном новом доме и слушать, как мама читает мне лекции по очередной своей идее фикс, вдохновившись установкой от Goop [13]. Иллюмен Холл действительно может оказаться меньшим из двух зол… если я возьму под контроль эту ситуацию с Лолой. Возможно, пришло время узнать немного больше о том, что случилось.

Ветер крепчает, швыряя хвост мне в лицо. Когда автобус наконец подходит, я вхожу в него, а с неба начинает лить.

На автобусе до города ехать около получаса, так что я делаю глубокий вдох, а потом вбиваю в «Гугл» на телефоне «Лола Рэдклифф».

Тут же появляются несколько новостных статей.

Я быстро погрузилась в историю, и стало ясно, что полиция на сто процентов уверена – это был несчастный случай. Тем не менее я не удивлена, что подкаст стал таким хитом. А он действительно хит – в нем всего два эпизода, а социальные сети гудят. Он входит в первую десятку в куче чартов, посвященных настоящим преступлениям, а на «Реддите» появился целый форум об этом расследовании. Если бы я стояла за этим, то была бы весьма довольна результатом.

Но это должно казаться настоящим извращением для тех, кто знал ее. Очищаю историю поиска, не желая, чтобы в телефоне остались какие-то следы моих изысканий. Я удовлетворила свое любопытство, теперь можно обо всем забыть.

Когда я добираюсь до городка Уинферн-Бэй, все еще идет дождь. Автобус выпускает меня – и снова на остановке нет навеса, – но я увидела именно то, что нужно: маленькую безвестную кофейню. Возношу благодарственную молитву небу, потому что на какое-то мгновение мне показалось, что тут не найдется ничего такого и мне придется забиться в продуктовую лавку или во что-нибудь столь же ужасное.

Я успеваю промокнуть даже за время короткой пробежки от автобуса к кафе, челка липнет к щеке. Колокольчик над дверью звенит, и несколько любопытных взглядов обращаются ко мне. Чувствую себя мокрой крысой.

Там небольшая очередь, и я пристраиваюсь в ее конец. Вдыхая аромат кофе и хлорки, радуюсь, что оказалась в месте, которое выглядит хоть немного знакомо. Мне срочно нужен сладкий кофе. Было бы здорово, если б его можно было вводить прямо в вены, через капельницу.

– Что вам сделать? – спрашивает меня кудрявая женщина за прилавком. За спиной снова звенит звонок.

– Самый большой тыквенный пряный латте, который у вас есть, – отвечаю я.

– Имя?

– Одри.

Я вдруг ощущаю покалывание в затылке, как будто кто-то подошел слишком близко. Сделав большой шаг в сторону, чуть поворачиваю голову, чтобы взглянуть на нарушителя личного пространства.

Моргаю. Прямо за спиной стоит самый симпатичный мужчина, которого я когда-либо видела. Он выглядит смутно знакомым, но я уверена, что никогда не встречалась с ним раньше. Я бы запомнила парня с такими глазами: ослепительно голубыми и глубокими, словно небо Колорадо. Смотрю еще мгновение, затем резко отворачиваюсь, щеки мои вспыхивают.

Я сдвигаюсь дальше вдоль прилавка, чтобы дождаться своего заказа. Нахожу стул в углу, пытаясь отвлечься и не смотреть на мужчину.

– Тыквенный пряный, экстра большой с двойными взбитыми сливками для Одри! – выкрикивает бариста.