– По-твоему, это неудобно?

– Да нет, удобно! Я наверняка им воспользуюсь. Но вдруг мне понадобится коляска?

– Вот не ожидал! Ладно, теперь ты знаешь, где ее искать, и я верю, что ты справишься. Только не слишком налегай, когда будешь ее раскладывать, не то сломаешь. Она сама собирается.

– Ты то же самое говорил про «кенгуру», а я пятнадцать минут разбирался с ремнями…

– Не ной. Помню, Гаэль пыталась обучить меня завязывать узлы на слинге. В результате я принес ей каталог колясок.

Я улыбнулся, представив себе, чего это стоило его самолюбию. Значит, даже мой сверхкомпетентный лучший друг в роли отца сталкивается с проблемами.

– Ладно. Кажется, осталась только сумочка Га-эль, но она понесет ее сама, ты же знаешь свою жену. Хороших вам выходных! Отдохните на все сто – и за меня тоже.

– Тебе самому было бы невредно куда-нибудь выбраться! – сказал Жюльен, захлопывая багажник.

– С кем? – вздохнул я.

Вместо ответа Жюльен только улыбнулся и сел в машину. Я махнул ему рукой на прощание и пошел назад.

– Хочешь, объясню еще разок, что делать? – спросила Гаэль, когда я вернулся. – Если вдруг что-то непонятно?

– Нет, все в порядке. Давай, беги! Внизу тебя ждет прекрасный принц, твой супруг, – ответил я и чмокнул ее в щеку.

Гаэль обняла меня – она всегда была склонна к нежностям – и тихо шепнула на ухо:

– Спасибо, Тибо. Ты даже не представляешь себе, как я тебе благодарна за такой подарок!

– Брось, мне приятно вам помочь.

– Надо бы и тебе завести семью…

Ответ – с кем? – вертелся у меня на языке. Минуту назад я его уже произнес. Но почему-то сейчас выговорил совсем другое:

– Да, было бы здорово.

Гаэль чуть отстранилась и взглянула на меня с насмешливым недоумением. Я отлично понимал почему. Кажется, я впервые высказал вслух это желание. Оно давно ни для кого не было секретом – достаточно было посмотреть, как я нянчусь с Кларой, – но я никогда не говорил на эту тему.

– Я очень тронута твоей откровенностью, – с улыбкой ответила Гаэль.

Я проводил ее до двери и пожелал хорошо провести время. Из-за этой беготни вверх-вниз я даже не успел толком поздороваться со своей будущей крестницей. Клара безмятежно возилась в своем уютном манежике. Я наклонился и взял ее на руки. Это самое легкое: сколько она там весит – каких-нибудь несколько килограммов.

Клара принялась играть моими пальцами. Не спуская ее с рук, я подошел к окну. Мне не было видно, уехали ли Жюльен и Гаэль – их окна выходили во двор, а не на проезжую часть. Снег валил по-прежнему, и в оранжевых огнях фонарей город выглядел каким-то странно нездешним. Еще не было и половины седьмого, а казалось, все его обитатели давно заснули. Меня удивили собственные мысли, и в голове снова всплыл разговор с Жюльеном. Снег, что ли, на меня так действует? Интересно, с каких это пор…

Пожалуй, я знал ответ на этот вопрос, но он наводил на меня ужас, поэтому я отставил его в сторону и вернулся на диван.

Ко мне пришли мать с отцом. И не одни. С ними еще главный врач. Этот чертов эскулап, от которого меня тошнит. И которому я охотно заткнула бы глотку его собственным халатом, до того он меня бесит.

Едва я услышала его голос, как сразу все поняла. Он явился для окончательного решения моего вопроса – того самого «минус Икс». Разговор об этом уже заходил, но еще никогда не велся с такой откровенностью. Хотя нет, слово «откровенность» не совсем годится. Если бы существовал термин, выражающий одновременно небрежность, прямоту и полное равнодушие, то он идеально подошел бы для описания тональности, в какой врач излагал свои аргументы.

– Поймите же, мадам, ждать тут нечего.

Ну и манеры у тебя, кретин! Еще бы вместо «мадам» сказал «мамаша»! Если уж собрался объявить, что мне каюк, будь любезен хотя бы сделать это повежливее! Вылитый герой старых американских вестернов, разве что халат напялил!

Да, именно таким я его себе и представляла, этого главного врача, который раздражал меня до дрожи. Стоит небось в расстегнутом халате, один кулак на поясе, другим оперся о стену… Руку дала бы на отсечение, что под халатом на нем джинсы, а не форменные больничные брюки. И старая растянутая майка. Разумеется, все это – плод моего буйного воображения, но почему бы ему не выглядеть именно так? Да еще это убийственное равнодушие! Не понимаю, почему до сих пор молчит отец.

Зато мать не молчала. Уже несколько минут я слышала приглушенные рыдания, особенно явственные, когда она пыталась сквозь всхлипы говорить. Признаюсь, это меня удивило. Ведь именно мать первой допустила вероятность того, что меня отключат от аппаратуры. Но сейчас, когда она плакала, я почти поверила, что мои родители поменялись ролями.

– Не-не-неужели со-совсем нечего?

Ее голос сорвался. Надеюсь, отцу хватило ума обнять ее или хотя бы просто взять за руку. Мать в полном отчаянии, а такое с ней бывает нечасто. Вдобавок она испугана. Я мысленно взмолилась: хоть бы отец сообразил достойно исполнить долг заботливого супруга. Вряд ли моя мольба возымела хоть какое-то действие, но, по крайней мере, отец прервал молчание:

– Анна, успокойся! В таком состоянии невозможно понять, что нужно делать.

Весьма разумный совет. Мой отец, как всегда, на высоте. Только мне хотелось бы услышать от него совсем другие слова.

– Вы не могли бы немного подождать, пока моя жена придет в себя?

Врач что-то буркнул – видимо, согласился. Ну, что я говорила? Настоящий вестерн. А кстати, куда подевался мой интерн? Он бы наверняка повел себя гораздо тактичнее! Правда, не исключено, что он тоже разрыдался бы… Вдвоем они с матерью наплакали бы море слез.

Врач вышел. Я снова беззвучно взмолилась: хоть бы прямо сейчас, в эту минуту, что-нибудь случилось и он сломал бы себе ногу. Увы, минула не одна минута, а целых пять, но ничего не произошло – во всяком случае, стука костылей по полу я не услышала.

– Ну что, подумали?

Ну разумеется! По-твоему, пяти минут более чем достаточно для решения такой пустяковой проблемы! Я понимала, что мне сейчас следовало бы не психовать, а собраться и приказать мозгу заработать, но что поделаешь, меня захлестнули эмоции. Только в присутствии Тибо мне удается воплощать эти эмоции в действия. А сейчас я превратилась в сгусток ярости. Впрочем, разве ярость не является физиологической химической реакцией? Разве она не означает, что в моем состоянии наметился прогресс? Но я изучала геологию, а не медицину, поэтому плюнула на все эти глупости и навострила уши: что же ответят мои родители.

– Нет.

Голос отца звучал отчетливо, и сомневаться в смысле сказанного им не приходилось, хотя я, конечно, предпочла бы, чтобы он попросту дал ему в морду, этому типу. Не знаю, откуда во мне столько агрессии, но она точно направлена на врача. Может, во мне говорит инстинкт самосохранения? В конце концов, мое будущее в руках этого человека. Если ему хватит аргументов, чтобы убедить остальных, меня отключат, и я…