Я думаю, что такие люди слишком хороши, чтобы делать из них гвозди. В жизни бывают вещи, требующие более высокой прочности — например, построение коммунизма или работа в ВЭИ.

Одну из технологических операций мы делали в ИГИ — Институте горючих ископаемых, на мощной установке, высота два с половиной метра, метр в диаметре, печь — полторы тыщи градусов, непрерывный процесс — 100 часов, то есть четверо суток, с нагревом и остыванием — неделя. В основном в печи их детали, ну и немного наших. Круглосуточное дежурство, а у них не хватало персонала, стало быть, мы дежурили тоже. Бартер натурой. Дежурить полагалось по двое. Спали теоретически по очереди. Практически как-то раз я просыпаюсь от нехорошего звука, иду в соседнее помещение, где стояла печь и — ни. себе! Из верхней части печи бьет белая струя дециметр в диаметре в начале, под потолком, через всю комнату, в конце расширяется до метра. Я очень быстро возвращаюсь в ту комнату, где спали, с намерением разбудить напарника — он из местного персонала, он знает, как выключать установку. И быстро устанавливаю, что «местный персонал» пьян настолько, что не посыпается. Даже от моих призывов. Возвращаюсь, смотрю на струю, с ревом бьющую поперек помещения и медленно прихожу к выводу, что до ближайшего телефона — двести метров, автомат на другой стороне Ленинского проспекта. Тут меня второй (и пока последний) раз в жизни посещает интересное чувство — мне не страшно, мне не хочется бежать, мне хочется «не быть здесь». Понимаю, что это надо переждать, стою и жду. Секунд через пять-семь чувство проходит. Иду к щиту управления, соображаю, где регулятор, снимаю накал и отключаю печь. Ложусь спать.

Тема алкоголя не лишена поэтичности. Сотрудник Ю.З., опрокинув стакан, ласково проводил себя ладонью по груди и животу и тепло произносил «винтом пошла». Древние называли это «гилозоизм» — одушевление природы. Полагаю, что Сэй-Сенагон знала этот термин и его смысл. Этот же сотрудник рассказывал, что в его бытность во флоте они пили тройной одеколон, разбавляя его водой. Смесь имела белый цвет (потому что была эмульсией), а называли ее «анютины глазки». Наверное, не за ее цвет, а за цвет глаз тех, кто ее употреблял перорально. То есть через рот.

С алкоголизмом в ВЭИ боролись. В этом нет ВЭИвской специфики, ибо бороться по четным дням с тем, что создали по нечетным, мы были обучены сызмальства. Замечу, что нечетных дней больше, но это между прочим. Тем не менее, и в это вносили мы свою неослабевающую и немеркнущую специфику. Рассмотрим один пример. Председатель Комиссии по борьбе с алкоголизмом, Б.Ш., заказал в мастерских «доску по борьбе с алкоголизмом». Она была очень красива. Лист желтого стеклотекстолита, плексигласовые пластиночки, за которые предполагалось закладывать статьи о вреде алкоголя из периодической печати, и красивые фигурные гаечки из латуни, коими оные плексигласовые пластиночки прижимались к стеклотекстолиту. Выложил он за нее 1,5 литра, естественно, спирта. И в первую же ночь доску сперли.

Б.Ш. побегал, поискал, но ничего не нашел. Да он, надо полагать, и не надеялся найти. Тот, кто крадет среди ночи такую вещь, крадет ее не затем, чтобы ее нашли. Опять же на нашей территории можно спрятать вещи куда большие, нежели какая-то доска.

Я разочарую вас банальным продолжением — но доска была найдена. Неделю спустя сотрудник В.В. зашел по каким-то своим делам в Большой испытательный зал Отдела высоких напряжений и случайно заметил, как в углу среди промасленных тряпок и прочего мусора мелькнуло что-то желтое болезненно знакомого оттенка. В.В. пошел на желтый цвет, как самонаводящаяся ракета, разрыл кучу и явил на свет. Скорое следствие показало, что доску скрали те, кто ее делал, и они же продали ее, опять же за спирт, в Отдел высоких напряжений. Таким образом, они удвоили полученную дозу и закрепили достигнутый успех. Это, как говорил Ленин, «хорошо» (том, страница).

Указанный выше Б.Ш. однажды сел на пульт управления мощной установкой в момент, когда установка была включена. Никакого отношения к его борьбе с алкоголизмом это деяние не имело — просто сел и все, без какого-либо подтекста. Но оказалось, что человеческая задница, несмотря на гладкость ее поверхности, превосходно нажимает на кнопки. Причем штук на пять сразу. Ремонт установки занял несколько дней. Как же мы матерились…

ВЭИ имени Ленина принимало участие в достижениях советской и мировой науки. Одним из способов оного участия являлось писание отзывов на диссертации. Природная стыдливость не позволяет мне подробно остановиться на этом вопросе, но сотрудник В.Ч., например, писал отзывы так. Он писал два отзыва — один положительный, другой отрицательный. Приносил оба своему начальнику К.У. и тот говорил, какой отсылать. Но это происходило, когда В.Ч. уже накопил, по мнению К.Н. достаточный опыт. А на начальном участке своей многотрудной деятельности на ниве родо-, пардон, диссертациовспоможения В.Ч. носил тексты К.У. для корректировки. Тот правил, В.Ч. перепечатывал, К.У. опять правил, причем иногда в обратную сторону. Тогда В.Ч. начал не перепечатывать, а аккуратнейшим образом вырезать строки, начертанные К.У. и вклеивать их в текст. Их К.У. уже не правил.

К.У. договорился с начальством в МЭИ, что его и его сотрудников будут утром пускать в бассейн. И некоторые стали ходить в оный бассейн до работы — благо, рядом. Правда, на работу они приходили позже. В.Ч. им завидовал, но в бассейн не ходил. Зато утром, если кого-то из них спрашивали вживую или по телефону, В.Ч. поджимал губы и брезгливо произносил — «Они моются».

Среди сотрудников, принадлежавших к старшему поколению, отмечались случаи а) создания теории элементарных частиц, б) создания устройства для извлечения энергии из ничего, в) коллекционирования старых радиоаппаратов и радиодеталей, г) занятия общественной деятельностью, д) строительства дач, е) разведения курей на балконе, ж) попыток отстоять свою тематику, когда она делалась не нужна начальству, з) попыток работать, и) попыток учить работать других. Я думаю, что неплохим тестом на психическое здоровье мог бы быть следующий: выберите из этого списка то, что вы считаете ненормальным. В жизни так бывает — по диплому врач-психиатр, а посмотришь — ну точно псих. Например (см. выше) — Ганнушкин.

С другой стороны, все эти психи научные работники. И вот идет такой старшего поколения научный работник М., ученый секретарь то ли Ученого Совета, то ли всего Института, между прочим, и несет в руках ксерокопии двух статей. Останавливается перед другим