— Ты что думала, ты в Эдем возвратишься?! — Сатира выкрикнула мне эту фразу, поднимая с пола один из заостренных осколков разбитого стекла.

Ее решительные шаги напугали меня, я отступила, прижавшись спиной к стене. Но она промчалась мимо, пинком ноги раскрыв дверь. В Комнате Там-Тамов послышались звуки разрывающейся ткани, она, наверное, в ярости разрезала натянутые на барабаны звонкие шкурки.

Я подошла к окну. Небольшие кусочки скотча всё ещё болтались на стекле, привлекая внимание зелёными хвостиками оторванной бумаги. Она сорвала с окон своё искусственное бумажное лето ещё до нашего прихода.

Дверь снова распахнулась и на пороге комнаты появилась Сатира. По её лицу уже плыли черно-серебристые разводы косметической краски, тыльной стороной ладони она пыталась стереть под глазами тушь, делая только хуже. В правой руке она держала осколок стекла, не замечая, как её собственная кровь быстро капает на пол из сжатой ладони. Сатира неровно дышала, словно в приступе бешенства:

— Серый Кардинал мой, ты об этом не знала?!

Мне пришлось пригнуться, сжавшись под подоконником. Она запустила в меня стеклом, которое держала в руке. Осколок разбился о более плотное оконное стекло и прозрачными кусочками льда запрыгал по подоконнику, сыплясь легким неприятным градом на мои волосы. Когда я подняла голову, она уже отвернулась, сталкивая со своей дороги непонятно зачем пришедшего Наркомана.

Так и оставшись сидеть под окном, я вытянула ноги, вытрясая из своих волос мелкие пакостные осколки битого стекла.

— Ты в порядке? — Наркоман поприветствовал меня таким голосом, словно это вовсе не вопрос, а он просто говорил по сценарию то, что должен сказать.

— Ты надо мной издеваешься?

— Я только спросил. — Он смахнул рукой с подоконника осколки, внимательно наблюдая за тем, как они падают на пол: — Она сегодня ещё многое натворит, надеюсь, никто не попадется ей под руку. Хотя, я не уверен, что Сатира действительно способна причинить кому-то физический вред.

— Почему она так? — Я поднялась, почесывая затылок.

— Что? Ты спрашиваешь меня об этом? — Громкий раскатистый смех наполнил Песочную Комнату: — Ты явилась в её дом и прилегла в постель к её парню, а теперь спрашиваешь, почему же она всё-таки злится? — Наркоман никак не мог перестать смеяться: — Кнопка, тебя в детстве не учили, что брать чужое — нехорошо?

— Разве я взяла чужое? — Мне его смешливый тон был непонятен. — Разве это я просила ключи от твоей квартиры, чтобы привести туда Юлия? Разве я?..

— Ты теперь стараешься просто оправдаться. И зачем? — Он несуразно пожал плечами, как деревянная кукла: — Вернее, я хочу спросить: перед кем? Неужели моё мнение тебе не так безразлично, как мне кажется?

Снова напоровшись на осколок в своей голове, я аккуратно вытащила его из подушечки пальца, прикусив место пореза. Кровь на вкус была неприятной и кислой:

— Ничего не было бы, если бы Юлий не обратил на меня внимания. Значит, не так уж я и виновата, не правда ли?

Наркоман, улыбаясь, наклонил голову набок, тихо пропел ломаным детским голосом:

— Мэри, Мэри, что растет в твоем саду?..

Холодное молчание окутало всё вокруг. Я словно почувствовала в комнате присутствие бедной маленькой мёртвой Мэри.

— Нет, Кнопка, не правда. Твоё желание сбылось, не так ли?

— Но это бред, ни во что подобное я не верю. — Мне стало немного не по себе. Озноб не проходил, холод подкрадывался от окна, залезая в ботинки. — Все эти зеркала, умершие души, колдовские ритуалы…

— Дело не в том, веришь ты в них или нет, — выражение его лица, наконец-то, стало серьезным: — Нужно просто очень захотеть, чтобы что-то произошло. А дальше… ну, дальше ты знаешь: есть много способов, хороших и не очень…

Я покачала головой, давая ему понять, что не воспринимаю его мыслей:

— Ты меня совершенно запутал. Что ты хочешь мне сказать?

Наркоман снова пожал плечами:

— А что я могу сказать тебе? Ты в этом доме не имеешь никакого значения. Юлий напрасно захотел включить тебя в список действующих лиц. А теперь…

— Что теперь?! Я ничего не понимаю из того, что ты мне говоришь!

— Теперь, как ни странно, игра ещё не началась, а я уже обошел Фреда на пару шагов. Мало того, игра ещё не закончилась, а я уже выиграл.

Словно разговаривая с собственными призраками, он направился к выходу из комнаты, по пути рассуждая вслух.

Предоставив собственным мыслям кружиться в свободном потоке сожалений и воспоминаний, я поплелась следом за ним. День был безнадежно испорчен. Юлий просто ушел, не желая выслушивать упреки в свой адрес. И его даже можно было понять.

Уже у самой входной двери я столкнулась с Тодом. Но и он посмотрел на меня так, будто бы я принесла зло в этот дом:

— Здравствуй. Ты уходишь?

— Я вернусь. — Выговорила я тихо и с трудом.

— Кнопка, — Тод крепко сжал моё плечо с наставническим выражением лица. — Не стоит. Вечером здесь будет полно людей, один из наших будет принимать Тотем. Я не уверен в том, что кто-то захочет тебя здесь видеть.

Резким движением я вывернулась из сжимающей меня руки Тода. Все эти советы начинали раздражать:

— Все сегодня в чем-то неуверенны. А почему это меня не захотят видеть на очередном празднике магии?

Тод грустно склонил голову, но я толкнула его руками в грудь:

— Нет, ответь мне!

Он лишь безвольно покачал головой и, не оборачиваясь, вошел в дом. Я осталась стоять на пороге. Похоже, что все, кто имел обыкновение приходить сюда, ещё до нашего сегодняшнего возвращения знали, как будут развиваться события.

17 октября

Шум, разговоры, смех витали вокруг Дома, Где Никогда Не Запирается Дверь. Кто-то заботливо расставил у порога маленькие плоские свечи. Они же стояли на карнизах всех окон со стороны улицы.

Снег давно растаял, а дневная суета иссушила воспоминания о нём. Я нерешительно остановилась за несколько метров от входной двери, которая была распахнута настежь. Мимо меня проходили одинокие аскеты и целые компании, весело болтающие между собой. Пришли и пары городских сумасшедших, с которыми вчерашним утром мы играли в снежки.

Кто-то случайно толкнул меня в плечо, удивленный взгляд молодого человека словно спрашивал: «Чего стоишь посреди дороги?». Но я не тронулась с места, разочарованно понимая, что этой ночной загулявшей толпе абсолютно всё равно, что я заняла место Сатиры. Возможно, они даже не догадываются, что эта рыжая усталая мышь на дороге теперь принадлежит их кумиру, к которому они пришли. Принадлежит так же, как принадлежала Сатира.