– Как мы провели день? Ах, охота… Да, приятно, хотя никто из тех, кто находился со мной, почти ничего не увидел. Полагаю, другие заметили больше и позднее поделятся с нами впечатлениями.

– Вернулись еще не все?

– Нет.

– А?.. – Джон вовремя прикусил язык. Он чуть не спросил, вернулась ли миссис Леверидж, но удержался от такой глупости. Впрочем, думал, что лорд Эйвлинг, скорее всего, не услышал бы вопроса, даже если бы он прозвучал: взгляд хозяина уперся в буфет, увенчанный восточной вазой.

– Это один из моих любимых экспонатов, мистер Фосс, – объяснил он. – Вы, случайно, не знаток древностей?

– Полный профан.

– Значит, не догадаетесь, откуда эта ваза?

Вопрос был задан небрежно, но Джон уловил подтекст. «Хитер! – подумал он. – Если я, назвавшись профаном, сумею определить происхождение вазы, то он поймет, что вчера я подслушивал под дверью!»

– Индия? – произнес Джон.

Лорд Эйвлинг не стал скрывать облегчения: впервые за последние несколько часов он рассмеялся.

– Нет, Китай! Династия Хань, возраст – две тысячи лет. Что ж, мне пора идти переодеваться.

Он повернулся – и вздрогнул. Появление в двери Лестера Пратта не должно было его потрясти, если бы не облик художника: грязные брюки, порванный правый рукав, всклокоченные волосы… Джон и Эйвлинг замерли, причем не от вида его одежды, а от выражения глаз.

– Что-нибудь случилось? – резко спросил его лорд Эйвлинг.

– Теперь дело не просто в мертвой собаке. Там труп, – ответил Пратт.

– Господи! – вскрикнул лорд Эйвлинг.

– Мертвее не бывает, – продолжил Пратт. – Но все равно нужно послать за врачом для подтверждения очевидного. Позвонить доктору Падроу?

– Да! То есть нет, я сам! Да подождите вы! Где он? Кто его обнаружил?

– Он в лесочке на дне оврага.

– Это вы его нашли? – спросил лорд Эйвлинг, разглядывая одежду художника.

– При помощи Балтина.

– Вы туда упали? – Пратт не ответил. Джон пристально посмотрел на него. – Вы знаете, кто он?

– Не из числа ваших гостей. Но… – Пратт замолчал.

– Прошу вас, продолжайте! – взмолился лорд Эйвлинг.

– По мнению Балтина, трое ваших гостей могли бы опознать его.

– Кто же?

– Можно предоставить ответ Балтину?

– Где он?

– В овраге. Он сказал, что посидит там, пока я схожу сюда.

Лорд Эйвлинг кивнул и покинул комнату. Какое-то время Пратт и Джон молчали, потом Джон вздохнул:

– Неприятная история!

– Очень! – согласился Пратт.

– По-моему, после моего появления здесь начались беды.

– Вы не виноваты. Беды должны были начаться.

– Неужели?

Пратт пожал плечами. Из холла донесся голос лорда Эйвлинга, звонившего по телефону.

– Если попытаться как-то это понять, хотя все попытки будут бессмысленны, то беды продолжатся, – заметил Пратт, доставая портсигар. – Сигарету?

– Благодарю.

Они закурили, и Пратт продолжил:

– Я художник, мистер Фосс, и мои полотна не нравятся чувствительным людям, потому что я заглядываю под кожу и изображаю то, что там вижу.

– Мы не просто скелеты, – сказал Джон.

– Вы озвучили прискорбную истину. Скелеты – это кости, и если их не трогать, то они безвредны. Я не виноват в смерти нашего друга там, в овраге, живым я его никогда не видел, но хватило бы одного поворота колеса Фортуны, чтобы вздернуть меня за убийство. – Джон смотрел на него во все глаза. – Конечно, я сопротивлялся бы, но, знаете, мне было бы даже забавно. Как сказал Бернард Шоу, все мы рождены под смертным приговором, а когда он будет приведен в действие и как – мелкие подробности.

– Может, объясните подробнее?

– Нет. – Пратт улыбнулся. – А впрочем, попытаюсь.

– Как получилось, что вы с Балтином обнаружили труп?

– Мы шатались по лесу не с целью сбора лютиков и ромашек. Нашли его, потому что искали.

– Господи!

– Советую не тратить время зря, молодой человек, лучше позвоните в полицию.

Джон нахмурился:

– Думаете, я из вас что-то вытягиваю?

– Уверен, что нет. Я бы нарисовал вас совсем не таким. У вас есть веская причина, чтобы задавать вопросы.

– Неужели?

– Ваше окно выходит на лужайку. Даже при опущенных шторах вы могли что-нибудь слышать.

Пратт не ошибался на его счет: он был наблюдателен. Но выстрел был сделан наугад, и по выражению лица Джона понял, что сказал нелепость.

– Получается, что сейчас я что-то из вас вытягиваю, – произнес Пратт. – Задавайте свои вопросы, если они еще остались.

– Следующий вопрос – сама очевидность.

– Настолько, что я могу его угадать. Почему мы искали труп?

– Вот именно.

– Собственно, мы не знали, что это будет труп, просто у нас был повод интересоваться неким браконьером, убившим вчера ночью Хейга…

– О чем вы? – крикнул Джон.

Пратт удивленно приподнял брови.

– Вы не знали про убитую собаку?

– Мне никто не сообщил!

Под бдительным взором Пратта Джон пытался осмыслить информацию. Он мог назвать время убийства Хейга, потому что запомнил свой сон со звоном разбитого стекла и собачьим лаем. Помнил он и то, что лай внезапно стих. Это было примерно в час ночи. Но тогда же происходило кое-что еще с участием многих людей, и он не мог решить, подходящий ли сейчас момент для разговора об этих происшествиях. И даже если подходящий, тот ли человек Пратт, с кем это обсуждать?

– Я скажу вам нечто, что поможет вам решиться, – проявил догадливость Пратт. – Вы знаете, что я пишу портрет дочери лорда Эйвлинга? – Джон кивнул. – Вчера без четверти семь вечера, придя в мастерскую, я обнаружил, что портрет испорчен. Сегодня в семь пятнадцать утра я опять туда явился. На сей раз было разбито окно. Я ненароком запер там кого-то накануне вечером, пленник выбрался наружу и убил собаку. Вот в общих чертах причины моего интереса.

– Вы хотите сказать, что человек, находившийся в вашей мастерской и убивший Хейга, испортил вашу картину?

– Не совсем. Он скорее мог испортить картину. Доказательства пока отсутствуют. Но если они появятся и мертвец из оврага окажется тем, кого мы ищем, то значит ли это, что меня предадут суду по обвинению в убийстве из мести? Строго между нами, мистер Фосс, – добавил Пратт, – я никого не убивал и никогда не видел того человека живым. Досадно угодить в петлю за оправданное убийство, даже не доставив себе удовольствия это преступление совершить!