– А как язык, на месте? Не шепелявишь? Подвешен по-прежнему хорошо?

– Не хуже твоего! Жив-здоров, сейчас примусь за тебя с новыми силами!

И мы еще раз крепко обнялись, хлопая друг друга по спинам.

– Вовка, как я рад твоему возвращению! Ты к нам насовсем или проездом домой?

– Нет, я остаюсь с вами, дорогие мои морды! Где Острогин? – спросил Володя.

– В парке, сейчас подойдет, видишь, волоку его автомат! Значит, все-таки вернулся! Сачковать больше не пытайся, не надо, будем вместе служить до дембеля, до замены! А то надумал подставлять башку под осколки!

– Договорились, больше не буду. Старшина говорит, тут без меня дворцовый переворот намечался? Что Грымов власть пытается захватить?

– А вон он идет, спроси у самого, но я думаю, после твоего возвращения комбат свои намерения изменит.

– Интересно! Что произошло?

– Ай, ерунда, мелкие неприятности. В коллективе он не ужился, ни с кем не сложились отношения, даже со своим дружком Острогиным разругался.

К нам тем временем подошел Эдуард и натянуто улыбнулся недоброй улыбкой. Сам улыбался, а черные глаза излучали злобу и неприязнь.

– О-о, какие люди и без охраны! Ну, раз ты вернулся, то я с чистой совестью могу в отпуск идти. А то я умаялся за себя и за того парня пахать. Разрешишь отдохнуть, справитесь без меня?

– Разрешим, справимся. Иди, пиши рапорт. Я сейчас подойду, передашь все дела. Но перед отъездом отгонишь три БМП в Хайратон и взамен этих «гробов» получишь новые.

– Володя, старшина еще на месте? – спросил я, когда Грымов ушел в казарму.

– Даже в двойном экземпляре, его сменщик прибыл, такой же джигит с Кавказа, только азербайджанец. Неделю в тряпках ковыряются и коньяк по вечерам хлещут, песни гортанные поют. Ну, пошли разбираться, как вы тут без меня жили-служили…

* * *

Грымов на следующий день передал дела Сбитневу и уехал в командировку, сказав, что ушел на покой. Подорожник хитро улыбнулся и изрек:

– Дерзай, Володя, в рейде разберемся, как справляешься, не закис ли ты в госпиталях!

У меня гора с плеч свалилась, надоела постоянная конфронтация с Грымовым. Наконец-то вернулся ротный!

Броня медленно и монотонно двигалась по дороге на Гардез. Порой скорость увеличивалась, но ненадолго, каждые полчаса где-то впереди возникала пробка, и техника снова ползла еле-еле. Вся мощь армии растянулась на десятки километров. Двигалась артиллерия, танки, самоходки, БТРы, БМП, автомобили связистов, «Грады», «Ураганы». И бесконечные тылы, тылы, тылы. Грузовые автомобили, «наливняки», «кунги», салоны. Авангард колонны входил в Гардез, мы шли в середине, а «хвост» только выползал из Кабула. Вот такая армада пришла в движение! Ползли целые сутки, а что можно делать сутки в дороге? Разглядывать живописные развалины, безжизненные горы?

Я лежал на башне, задрав ноги на пушку, и считал сгоревшие машины вдоль дороги. Все же занятие для мозга. Вот «Камаз», вот «Зил», вон искореженный «Урал», БТР… Плохое местечко. Проехали какое-то административное здание у дороги с флагом на мачте. Его прокопченные стены испещрены осколками и пробоинами, в некоторых местах стены обрушились. Выглядывая из-за мешков с песком, группа афганцев приветливо махала колонне. Наверное, за день устали руками размахивать. Но выражают искреннюю радость. Конечно, пока мы тут движемся, ни один наглец не осмелится стрельнуть в их сторону. Двадцать седьмая, двадцать восьмая машина, рядом – танк, вернее не весь, башня в стороне валяется, еще одна машина, рядом – БРДМ. Техника эта сгорела не сразу и не за один месяц, да и не за один год. Металлолом наслаивается, год за годом множатся останки этих некогда грозных и шумных машин. Так и стоят страшными безмолвными обелисками у дороги. Порой вдоль шоссе виден миниатюрный памятник в форме колеса со звездой или пирамиды из траков с камнем и табличкой. Здесь геройски погиб… в 198… году за свободу афганского народа… Варианты надписей могут немного меняться. И фамилии разные: Петров, Перетадзе, Саидов… А вот прямо на огромном валуне надпись: «В этом месте геройски погиб экипаж БТР №…» и фамилии. Металлические обломки который год молчаливо напоминают о былой трагедии.

62-я, 63-я, опять БРДМ – со свистом проскакиваем Баракибарак, и все дальше и дальше к границе. Мы притормаживаем, потому что у обочины дороги стоит наша БМП, «ребристый» лист поднят, и в чреве машины ковыряется механик и техник Федарович.

– Тимофей, что случилось? – спросил я.

– Езжай дальше, сами помаленьку разберемся, вроде «коробка» полетела, – невесело ответил прапорщик.

– Ротному по связи сообщил?

– Нет, передай сам, мне некогда.

Вот незадача, технику роты не готовили, не обслуживали, мы простояли десять дней в дивизии, а в это время батальон в машинах ковырялся.

77-я, 78-я… опять танк, лежащий в кювете на боку.

Пыль забивает нос, глаза, горло. Если дорога не разбита, то еще терпимо, но стоит выехать на участок, где практически нет асфальта, как всех обволакивают клубы песчаной пыли.

Рассеянно считаю машины, но в голову все равно лезут разные мысли.

Чем дольше на войне, тем сильнее тоска по женской ласке. Пора, давно пора отдохнуть! Море, девушки, вино! Без женщин дичаешь и сатанеешь!

Как-то в прошлом году заговорили с заместителем старшины сержантом Назимовым на эту тему. Кавун заскучал по семье, начал нам рассказывать о жене, дочери.

– Черт, хочу жену, аж зубы скрипят. Вроде бы и полгода не прошло после отпуска, а можно от застоя умереть. Токсикоз. Ладно, я семь месяцев терплю, а вот как бойцы? Хорошо мальчишке какому-то, совсем «зеленому», не пробовал, а если уже мужик, как вот Назимов? Баха! У тебя женщина до армии была? – спросил ротный.

– Была, товарищ капитан, и не одна. Я ведь только год недоучился в университете. Хороши были студентки! – ответил сержант.

– Да, ты парень не промах! – усмехнулся я.

– А кто его выбирал себе в помощники? Я – Гога! А Веронян никогда не ошибается в людях. Орел! – встрял в диалог старшина.

– Назимов, ну а ты как решаешь эту проблему? Как тебе без женщин два года, сержант? – продолжил расспросы Иван.

– А какие проблемы? Никаких. Все время они рядом есть, – ответил Назимов.

– Как никаких? Где они есть? – удивился капитан.

– Да в любом кишлаке, бери их сколько душе угодно! – ухмыльнулся таджик.

– Кого? Афганок? – обалдел ротный.

– Конечно, – утвердительно кивнул головой сержант.

– И каким это образом ты делаешь? – поразился я.

– Да самым обыкновенным. Штаны с нее стянешь, халат на голову закинешь и вперед. Сколько душа требует. А трусы они не носят, очень даже удобно, ноги раздвинул и все. К стене прижмешь или через топчан перебросишь и сзади пристроишься.