– Увидимся, пап. – Вешаю трубку, прежде чем он добавит что-нибудь еще. Не думаю, что смог бы выдержать больше.

Аппетита нет, нервы на пределе, я мечусь по квартире, находясь на грани срыва. Кое-как обуваюсь и пытаюсь пробежаться, но могу думать лишь о том, что отец остается с Адель. О ее попытке убедить меня вернуться домой и провести с ними лето. Не могу туда вернуться. День благодарения был достаточно ужасен. Я до сих пор не сумел переварить сказанное ею. Мне трудно осознать подобное откровение.

Неужели моя маленькая сестренка действительно была моей… дочерью?

Паника накрывает меня, и я останавливаюсь посреди тротуара и озираюсь вокруг. Мне чертовски нужно с кем-нибудь поговорить. С кем угодно.

Фэйбл.

Но она на работе. Уже поздно, ее смена началась часа в три или четыре. Черт, мне не вспомнить. В любом случае, я не могу так просто вывалить на нее все это дерьмо. Если бы не воскресенье, я мог бы позвонить доктору Харрис…

Впрочем, черт с ним, достаю телефон из кармана и звоню. Она отвечает после третьего гудка.

– Неожиданно слышать тебя в воскресенье, – звучит в трубке вместо приветствия. – Все в порядке?

– Не совсем, – признаюсь я, благодарный за то, что она не обругала меня за испорченный выходной день. – Мне звонил отец.

– Хм. Звучит нехорошо. Тебе повезло, что я в настроении для кофе. Давай встретимся, скажем, минут через двадцать?

Такое облегчение. Как же мне повезло с доктором Харрис! Может, это не совсем принято – встречаться с пациентом воскресным днем за чашечкой кофе, но мне нужно выговориться. И не только рассказать о плохом, например, об отце, но и о ночи с Фэйбл, о нашем совместном утре.

– Буду там, – говорю ей после того, как она называет адрес ближайшего Starbucks.

* * *

– Как ты себя чувствуешь после сказанного отцом?

Пью холодный кофе.

– Я бы предпочел, чтобы он развелся. Пусть она уберется из моей жизни навсегда.

– Мне казалось, что Адель и так ушла из твоей жизни. – Док смотрит на меня тем самым взглядом. Тем, который напоминает мне, что я взрослый и сам за себя отвечаю.

– Да. Но я хочу, чтобы она также исчезла из жизни отца. Пока он женат на ней, между нами словно невидимый барьер. И я не готов перейти через него, – решительно говорю я, и мне отчаянно хочется верить собственным словам.

– Ты разрешил себе принять подобное решение. Но отцу будет очень больно, если ты прервешь общение с ним без всяких объяснений. – Она делает глоток напитка через соломинку, и вид у нее невероятно довольный. Однако я понимаю, на что она намекает, и качаю головой.

– Никогда не смогу рассказать ему о нас с Адель. Он возненавидит меня.

– Этого не случится. Ты его сын. И был ребенком, когда это началось. И все еще оставался ребенком, когда прекратил отношения. Она поступила неправильно. Думаешь, он не поймет? – мягко спрашивает доктор Харрис.

Откуда мне знать. Я слишком напуган, чтобы попробовать.

– Он увидит лишь то, что захочет. И поверит, во что захочет.

– Ты совсем не доверяешь собственному отцу?

Ох. Никогда раньше не думал о нем в таком ключе.

– Не о доверии речь. Просто… Адель знает, как все перевернуть с ног на голову. И мастерски манипулирует нами уже много лет.

– Ты сам вручил ей слишком много власти. Она знает об этом и наслаждается ситуацией, – замечает доктор Харрис.

Я пожимаю плечами.

– Может быть. Проще спрятаться, чем посмотреть правде в глаза.

– Тебе известно, как я отношусь к твоей привычке избегать проблем. Это почти болезнь. К тому же проблемы все равно рано или поздно настигают тебя. – Док делает еще один глоток, а затем, отодвинув чашку в сторону, кладет руки на край стола. – Но хватит о плохом. Давай поговорим о хорошем. О Фэйбл.

И вот я уже улыбаюсь, уставившись в свой стакан и протирая пальцем запотевшее стекло.

– Я уже говорил, что провел с ней прошлую ночь.

– Вы обо всем поговорили?

– Я извинился.

– За что?

– За то, что бросил ее. – Ловлю взгляд доктора через маленький столик. К шести вечера Starbucks почти пуст. Большинство людей дома, ужинают или проводят время с семьей. – Мы должны еще поговорить.

– Не хочешь разобраться в своих поступках? Собираешься объяснить ей, почему сбежал? Кажется, она тебе подходит, – говорит доктор Харрис с легкой улыбкой. – Еще никогда не видела тебя таким счастливым.

Моя улыбка становится шире.

– Да, она мне подходит. Я влюблен. – Произнесенные вслух слова становятся реальней. И пугают.

– Признался ей?

– Еще нет.

– Почему?

– А если она меня не любит? – Мой самый огромный страх относительно Фэйбл заключается в том, что ее чувства не совпадают с моими. Или еще хуже что она посмеется надо мной.

Хотя в глубине души знаю, она никогда так не поступит. И чувствую, что наши чувства, вероятно, взаимны.

Легко написать: я люблю тебя, посвятить стихи, заявляя о вечной любви красивыми фразами. Признаться самой Фэйбл – это совсем другое дело. В этом страшно признаться вслух даже собственному психологу.

– Любить кого-то значит постоянно рисковать чувствами. Но когда находишь нужного человека, то понимаешь, оно того стоит. – Доктор Харрис замолкает, внимательно изучая меня. – Ты веришь в то, что ради Фэйбл стоит рискнуть?

– Да, – отвечаю я, не задумываясь.

Она улыбается.

– Поэтому и должен верить, что она захочет услышать признание, Дрю. Могу поспорить, ради тебя она тоже готова рискнуть.

Мы боимся проявить чрезмерную заботу, опасаясь, что другому человеку на все наплевать.

Элеонора Рузвельт

В ресторане относительно спокойно. Джен утверждает, это нормально для воскресного вечера, и я с ней согласна. Смена тянется медленно, четыре часа как двенадцать, тем более, мне не всегда есть чем заняться, что всегда помогает скоротать время.

Проверяю часы: семь тридцать. Наконец-то. Тридцать минут до встречи с Дрю: не могу дождаться.

Но Колин здесь, это плохо. Не хочу, чтобы он видел, как Дрю забирает меня. Я ведь обещала не устраивать сцен и держать Дрю подальше отсюда.

Откуда мне было знать, что мы поцелуемся – и сделаем еще много других вещей – и помиримся? На самом деле же думала: все закончилось. Прошло. Мы расстались.

К тому же я все еще была чертовски зла на него. Вернулся в мою жизнь, как ни в чем не бывало, и снова пудрит мне мозги. Целует, говорит, скучал. Все, что я хотела слышать, но не только это. Да и устроить драку у меня на работе – неудачный способ возобновить роман.