– Она приехала сюда из Дублина на несколько дней, – добавил Джар.

Я снова расплакалась.

– Обними меня покрепче, Джар, – попросила я. – И никогда не отпускай!

– Мне не следовало оставлять Тима сегодня ночью и уходить вот так, – сказала я, приходя потихоньку в себя. – Насколько я знаю, он просто хотел сделать пару ставок в казино.

– А эта Ханна, она, вероятно, «бывшая» Тима?

– Похоже на то.

– Тогда я бы не стал доверять словам шлюхи.

В дверной звонок внизу кто-то позвонил.

– Бурная ночка, – сказал Джар, вставая с софы. На пороге спальни появилась его кузина. – Ниам, это – Роза. Роза, это – Ниам.

Ниам подошла и села рядом со мной.

– Теперь все в порядке? – спросила она, положив свою руку на мою.

Боже, неужели я так жутко выглядела? Я, похоже, показалась ей пьяной или обкуренной.

– Я сделаю чай, хочешь? Раз уж мы все не спим.

– Давай, – сказала я.

У Ниам были такие же добрые глаза, как у Джара, но ирландский акцент проявлялся в речи сильнее. И она была невысокой и больше походила на девчонку-сорванца. В ней не было ничего от грузности двоюродного брата. Я вспомнила: Джар говорил мне, что она была актрисой.

Пока Ниам ходила за чайником в спальню, я гадала, слышала ли она наш разговор с Джаром. У меня больше не осталось ни сил, ни эмоций, чтобы снова рассказывать ей о Фиби.

Я очень надеюсь, что с Божьей милостью Фиби выживет. Возможно, ее еще удастся спасти, как сказал Джар. Она не могла висеть на том дереве долго.

– Кто там пришел? – поинтересовалась Ниам.

Мы обе прислушались. Я различала только голос Джара, а голоса его собеседника или собеседницы не слышала. Потом дверь закрылась, и Джар стал подниматься к нам по лестнице. Я подняла глаза и увидела в дверях его и… Тима с красными глазами, растрепанными волосами и развязавшимся белым галстуком.

– Я только хотел убедиться, что с тобой все в порядке, – сказал он робко.

Взглянув на Тима, я перевела взгляд на Джара: как Тим разыскал меня, и почему Джар его впустил?

– Хочешь ирландский виски? – спросил у Тима Джар и улыбнулся мне, словно показывая, что все под контролем.

– А может, ты будешь чай? – спросила Ниам.

Тим посмотрел сначала на меня, а затем на Джара: «Двойной виски».

«А что, если Джар и Тим знакомы, и весь этот вечер был подстроен?» – почему-то пронеслось у меня в голове. Но оказалось, что Джар просто хотел дать Тиму возможность объясниться. Отчасти из мужской солидарности, которая всегда так раздражала меня. Отчасти потому, что понимал, насколько мне было не по себе от того, что я смылась от Тима, ни слова ему не сказав… Более того, я даже думаю, что Джар жалел и меня, и Тима, и всех, кто был на балу. И за початой бутылкой двадцатилетнего «Йеллоу Спот» («с нотками подсушенного ячменя, винограда и свежескошенного сена») он помог нам выговориться о Фиби.

На рассвете Джар приготовил яичницу-болтунью с беконом – нашу альтернативу завтраку на Майском балу, и мы вчетвером умяли ее так, словно не ели несколько дней. Джар также поставил нам послушать «Вилладжерс», которых я так и не увидела на празднике.

Улучив момент, Тим извинился за Ханну. Джар, конечно же, оказался прав. Тим раньше гулял с Ханной, и она так и не простила ему разрыва. А Тим так и не понял, что я бы все равно ушла. Он решил, что я сорвалась из-за трагедии в Саду студентов. И мне захотелось оставить его в этом заблуждении.

– Как ты узнал, где я? – полюбопытствовала я.

– Я спрашивал людей на улицах, не видели ли они красивую девушку в бальном платье, бредущую в одиночестве. – Тим замолчал, поглядывая на Джара и Ниам, моющих посуду. – Значит, ты выбрала Джара?

Я кивнула, чувствуя себя виноватой перед Тимом за то, что неверно судила о нем, и благодарной Джару – за то, что он помог нам «поставить точку», как сказала бы мой психотерапевт.

Интересно, вызывал ли когда-нибудь доктор Лэнс к себе Фиби? Встречалась ли она с этими хитрыми охотниками за головами? У Фиби всегда были сложные отношения с властями. И я теперь, как никогда, понимаю, насколько я все же – везунчик. Ведь на том дереве вместо нее могла висеть я.

Голова у Джара прояснилась, как только он вышел на Харли-стрит, возвращаясь к будничной жизни обычного дня. В ярко-голубом небе светит солнце, и люди спешат на работу, разговаривая на ходу по телефону, зажимая в руках стаканчики с кофе, купленным навынос, или поправляя лямки курьерских сумок за спиной. Некоторые – с легкими рюкзаками за плечами – бегут. А на углу улицы женщина с рыжеватыми волосами («в одном меховом пальто и без трусиков» – предполагает Джар) ловит такси.

«Не мешало бы и мне выпить эспрессо», – подумал Джар, задерживая взгляд на медных табличках, поблескивающих на дверях джорджианских домов и воплощающих собой сплав зажиточной ипохондрии, суеты и тщеславия: зубные имплантаты, колоногидротерапия, эстетическая хирургия, гипноз и терапия активацией сознания, удаление «звездочек», гирудотерапия, лазерное отбеливание зубов. Он легко отделался!

Правда, разговор с Кирстен выбил его из колеи. Порядок, в котором она задавала ему свои вопросы, был странным, даже с поправкой на Фрейда. И это ее замечание об инверсионных следах, оставленных в небе… Джар не испытал желания ей довериться. А только разнервничался, поддавшись на какое-то время ее чувственным чарам.

Джар дошел до перекрестка Харли-стрит и Нью-Кавендиш-стрит, и в этот момент рядом с ним остановился автомобиль. В следующий миг его дверцы открылись, и на тротуаре перед Джаром выросли двое мужчин.

– Джарлаф Костелло? – спросил один из них, преграждая ему путь.

Джар кивнул.

– Полиция, – представился тот же человек, размахивая перед его глазами жетоном. Джару показалось, что на жетоне мелькнули слова «Полиция метрополитена», но он был не уверен. – Пожалуйста, сядьте в машину.

– Что все это значит? – спросил Джар; его сердце бешено колотилось.

Но, прежде чем кто-либо из них успел ответить, третий полицейский, подойдя сзади, заломил ему руки за спину и защелкнул на запястьях наручники.

– Господи! Да это же какое-то недоразумение, – выкрикивал Джар, пока полицейские, нагнув ему голову, запихивали его в машину через заднюю дверь.

– Джарлаф Костелло, вы арестованы по подозрению в совершении преступлений на основании Закона о сексуальных преступлениях и Закона о непристойных публикациях, – произнес человек, усаживающийся рядом с ним на заднее сиденье. – Вы не обязаны что-либо говорить. Однако это может навредить вашей защите, если вы не упомянете при допросе то, на что впоследствии собираетесь ссылаться в суде. Все, что вы скажете, может быть использовано как доказательство. Вам понятно?