– А теперь идем ко мне, – тихо сказала Элизабет, когда любовный экстаз погас. – Я велю Дорке подогнать под твою фигуру несколько моих платьев, чтобы тебе было что надеть, когда мы отправимся в Лондон. А там ты сможешь купить себе любые наряды и драгоценности, какие только пожелаешь. Ты и сама будешь потом удивляться, как могла двадцать лет подряд ходить в одном старом и заношенном платье.

В ее гостиной я примеряла туалет за туалетом, придирчиво разглядывая себя в большом зеркале, которое Дорка держала обеими руками. Я получала неописуемое удовольствие! Все платья были абсолютно новыми, сшитыми по последней моде (с обилием оборок сзади) и стоили недешево. Вот только я немного пониже ростом, уже в талии и не могу похвастать такой роскошной грудью, как у Элизабет. Сейчас Дорка хлопочет над переделкой выбранных мною нарядов.

Затем Элизабет повела меня в свою спальню. Скинув одежду, я скользнула под простыню из тончайшего полотна и накрылась большим теплым одеялом, натянув его почти до подбородка. (Теперь я понимаю, почему Элизабет привезла с собой столько чемоданов. Во всей Румынии не сыщется такого восхитительного постельного белья. Чтобы не спать на замшелом старье, моя благодетельница позаботилась и об этом.)

Элизабет легла рядом со мной. Я быстро погрузилась в сладостный сон.

Когда я проснулась, солнце уже село. Элизабет рядом не было. Скорее всего, она отправилась к Владу. Я проспала почти весь день и чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Одевшись, я пошла в нашу людскую... правильнее сказать, в людскую, где раньше я жила вместе с Дуней. Там я сняла со стены свой портрет и взяла дневник, чтобы отнести их в спальню Элизабет. Больше я ни за что не улягусь спать в гроб.

Эти строки я пишу, уютно устроившись в большой, теплой постели Элизабет. Мои мысли возвращаются к гнусному предательству Влада и к смелому замыслу моей ненаглядной возлюбленной расправиться с ним не здесь, а в Англии.

Ее слова о грядущей поездке в Лондон (наконец-то Лондон!) взбудоражили меня до предела. Радостное возбуждение не утихает и сейчас. Какое же это будет наслаждение – покончить с Владом, действуя рука об руку с моей любимой. Но когда настанет этот желанный миг? Сколько еще мне придется ждать?

ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН ХЕЛЬСИНГА

9 мая

Герда стала заметно оживленнее. В связи с этим мне даже пришлось изменить мой привычный распорядок дня. Если раньше Герда просыпалась к вечеру, то теперь – вскоре после полудня. Удивительно, но чаще всего мне удается ввести ее в гипнотическое состояние именно в светлое время суток, но всегда в разные часы. Бывают дни, когда ее вообще невозможно погрузить в гипнотический транс.

Сегодня, проснувшись и отперев дверь ее комнаты (я вынужден держать бедняжку под замком, дабы под воздействием Жужанны она не причинила вред себе или, Боже упаси, маме), я обнаружил Герду на редкость бодрой. Скрестив ноги, она сидела на постели. Скомканный подол ночной рубашки был задран вверх. Герда жестикулировала, улыбалась и весело болтала, словно маленькая девочка, играющая в " гости". Самих слов мне было не разобрать, но по интонационному рисунку речи и по обилию шипящих и свистящих звуков я понял, что она пытается говорить по-румынски. Этого языка Герда никогда не знала, а мои познания в нем весьма ограничены. И тем не менее моя жена произносила именно слова, а не набор звуков. Сейчас она чем-то напоминала молодого попугая, уловившего ритм и мелодику речи своего хозяина, но еще не научившегося отчетливо выговаривать слова.

Минуту или две я стоял, молча наблюдая за этим странным спектаклем. Герда не обращала на меня внимания, потом вдруг резко повернулась ко мне и, бросив косой взгляд, презрительно произнесла, обращаясь к невидимому собеседнику (или собеседнице):

– Он!

Это слово было произнесено на чистом румынском языке.

Герда смотрела на меня из-под полуприкрытых век, затем ее глаза медленно округлились. С лица жены исчезло насмешливо-веселое выражение. На какое-то мгновение она узнала меня, а я узнал в ней прежнюю Герду. Я увидел лицо своей измученной, дорогой жены, узницы, которую стерег злейший из тюремщиков – безумие. Такой я не видел ее почти четверть века: бледное утонченное аристократическое лицо и на нем – темные, переполненные страданием глаза лунатички. В этих глазах было столько боли и отчаяния, что, когда Герда взглянула на меня сквозь всклокоченную завесу черных волос (накануне Катя вымыла их и тщательно расчесала), я не удержался от слез.

– Герда, – прошептал я с тоской и надеждой.

Мне хотелось взять ее за руку, но Герда тут же отвернулась. Осмысленность в ее взоре угасла, сменившись столь ненавистным мне отсутствующим выражением.

Я вновь и вновь пытался достучаться до ее сознания, но мои речи не могли проникнуть сквозь вязкий туман безумия, вновь плотной пеленой окутавший ее мозг. Мне не оставалось ничего, кроме как пойти к маме и провести несколько часов у ее постели. Затем я снова вернулся в комнату Герды.

На этот раз мои усилия не пропали даром. Герда довольно легко поддалась гипнозу, хотя некоторые вопросы она упрямо игнорировала (чаще всего, когда я спрашивал что-нибудь типа: "Каково состояние Влада? Насколько он силен?" или "Вы с ним по-прежнему заперты в замке?").

И все же Герда снабдила меня весьма интересной информацией. Когда я спросил: "А как ты сама? Сил прибавилось?", жена с восторженностью ребенка прокричала:

– Я еще никогда не была такой могущественной и счастливой!

У меня упало сердце, но моя подавленность сменилась любопытством, ибо вскоре Герда звонким голосом прибавила:

– Это все благодаря Элизабет!

– Элизабет? Кто она такая?

Я не сомневался: Элизабет – та самая гостья, недавно появившаяся в замке, но мне хотелось узнать о ней побольше.

Герда замолчала и плотно сжала губы, будто твердо решила не отвечать. Я опасался, что наш сеанс может окончиться раньше времени. Неожиданно Герда негромко сообщила:

– Моя лучшая и самая дорогая подруга...

Больше об Элизабет не было сказано ни слова. Я так и не узнал, является ли эта чародейка обычной женщиной или принадлежит к бессмертным, которых правильнее называть "неумершими". (Скорее всего, второе. Едва ли простой смертный сумел бы вдохнуть в Жужанну столько сил. Честно говоря, появление Элизабет меня настораживает и даже пугает. Что же это за существо, если по силе она превосходит Колосажателя? И как мне вести войну с ней?)

– Так, значит, теперь ты можешь покинуть замок? – продолжал допытываться я.

К моему удивлению, лицо Герды помрачнело.

– Нет, – с нескрываемой злостью бросила она. – Но скоро мы уедем отсюда в Лондон.

В Лондон! У меня заколотилось сердце. Мой отец (я имею в виду Аркадия) рассказывал мне, что у Влада еще полвека назад появилось желание переселиться в Англию. Его привлекал Лондон, где он мог бы спокойно и безнаказанно устраивать свои кровавые пиршества. В огромном городе он мог найти себе любое количество жертв, в отличие от трансильванской глуши.