Максим Антонович так глянул на разболтавшуюся дочурку, что та лишилась дара речи. Катерина схватила хрустальный стакан с газировкой и принялась пить. Буркин сложил руки на груди.

– Нам очень повезло, что Ира захотела поселиться в городе своего детства. Когда она перебралась сюда, Беркутов переживал не лучшие времена. Я ночами не спал, думал, где добыть денег и какую брешь в коммунальном хозяйстве заткнуть первой. Давайте расскажу вам историю появления здесь Ирины? Может, это пригодится для книги, вы поймете, что она за человек.

Не дожидаясь моего ответа, Максим Антонович начал излагать прямо-таки охотничью историю, в которой малая толика правды тонула в океане лжи. Сказочка была ладно скроена, хорошо сшита и определенно озвучивалась не впервые.

По версии Буркина, художница, устав жить на чужбине, приехала в Москву. Спустя пару дней после ее возвращения в Россию Илью Николаевича разбил инсульт. Испуганная дочь бросилась к врачам и столкнулась с удивительным равнодушием и непрофессионализмом. Богданову становилось все хуже, и тогда Ира позвонила Обоеву, который когда-то вылечил ее. Владимир Яковлевич взялся помочь старому другу и сумел частично его реабилитировать. Чтобы быть поближе к доктору, который удерживал, так сказать, на плаву любимого отца, художница решила переехать в Беркутов. Что из этого получилось, мы знаем: благодаря паломникам городок возродился, как Феникс из пепла, а Обоев превратил допотопную больничку в прекрасно оборудованную клинику. Ирина, художница с мировым именем, обладательница огромного состояния, жертвует немалые суммы для детища Владимира Яковлевича. Ну и, конечно, приличный доход в казну Беркутова капает от нескончаемого, с каждым днем увеличивающегося потока паломников. Единственное условие, которое поставила Ирина, приехав на свою малую родину, звучало так: отцу необходимо обеспечить наилучший уход и комфорт, нужно исполнять все его желания.

Максим Антонович опять налил вина в фужер, опустошил его одним глотком, хотел продолжить врать дальше, но тут Варвара воскликнула:

– Ирочка, тебе стало лучше? Как мы рады!

Я повернула голову. От двери к столу медленным, неуверенным шагом двигалась бесформенная фигура, почти полностью укутанная в шаль цвета сочной сливы. Сзади с пустыми руками шел Игорь Львович.

Варя, как и я, заметила оплошность мужа и покраснела. Я изо всех сил постаралась сдержать злорадную улыбку. Отлично помню, как несколько минут назад Сердюкова отправила супруга в красную спальню за синим платком. Он сначала не сообразил, о чем идет речь, потом догадался и пошел исполнять указание. Хитрая Варя решила, что неожиданный и весьма неприятный визит Ильи Николаевича может вызвать у писательницы ненужные вопросы, и дала понять мужу: тащи сюда Богданову, авось настырная гостья увидит художницу и сразу забудет о ее сумасшедшем папеньке. Вот какой «синий платок» имелся в виду. Уж не знаю, какие слова Сердюков нашел, чтобы убедить капризную художницу показаться в столовой, но ему следовало принести супруге хоть какую-нибудь шаль. Его же посылали за ней, а не за Ириной. Короче, не словил Игорь Львович мышей.

И что-то еще в ситуации показалось мне странным. Но что?

– Садись, душенька, – нежно проворковал Максим Антонович, – устраивайся около Вареньки. Тебе не дует?

– Нет, – прошелестело в ответ.

– Будешь салатик? – захлопотала Катя. – Твой любимый, с курицей.

Ирина молча кивнула.

– Заправлен не майонезом, – пела Варвара, – мы отлично помним твои вкусы, поэтому сбрызнули его оливковым маслом и лимончиком.

Богданова вновь качнула головой.

– Любимый соус россиян очень вреден, Ирина совершенно права, что отказывается от него, – вступила в разговор Катя. – Как считаете, Виола? Ой, простите, мы же вас не познакомили! Ирочка, позволь представить тебе нашу гостью, лучшую писательницу России Арину Виолову.

Серебряная вилка выскользнула из руки Богдановой и, тихо звякнув, упала на пол.

Катерина встала и поспешила к буфету.

– Сейчас дам тебе другую.

– Здравствуйте, Ирина Ильинична, – смиренно произнесла я, – огромное спасибо за подаренную мне сегодня «исполнялку». Буду очень вам благодарна, если вы найдете время для беседы…

Богданова совсем низко склонилась над тарелкой. Я продолжала говорить, одновременно пытаясь рассмотреть лицо Ирины. Перед отъездом в Беркутов я тщательно изучила информацию в Интернете и поняла, что чураться общения с прессой художница стала не сразу. Вначале, только приехав в городок, она довольно часто отвечала на вопросы репортеров, вот только фотографировалась неохотно. Вернее, она вообще отказывалась сниматься. На страницах журналов и газет появлялись одинаковые иллюстрации, их было несколько. Первая: Богданова, одетая в синий балахон, стоит около мольберта, держа в руке небольшую кисть. Темные волосы уложены под пажа, очки в громоздкой оправе на пол-лица, лоб скрывает густая челка, нос и подбородок самые обычные, щеки без каких-либо примет, рот крупный, с пухлыми губами. О фигуре никаких комментариев дать невозможно – очертания тела скрывает платье-мешок. Второе растиражированное прессой изображение: опять же облаченная в балахон, на сей раз оливкового цвета, Ирина восседает в кресле, около нее стоит мальчик лет десяти с букетом роз.

Сначала я никак не могла понять, какое отношение к Богдановой имеет ребенок, но потом наткнулась на статью, для которой и был сделан снимок. По сюжету Павлик Максимов пришел поблагодарить свою спасительницу. Мальчик был очень тяжело болен, от него отказались врачи, а вот мать несчастного решила бороться до конца. Узнав, что в Беркутов приехала Богданова, она кинулась к ней, упала на колени и попросила «исполнялку». Ирина живо нарисовала картинку, и через месяц совершенно здоровый Павлик своими ногами притопал к художнице с букетом. Максимов был первым из тех, кому волшебница помогла, перебравшись в город детства. О той истории не написал лишь ленивый. Простой народ сразу поверил в сказку и валом повалил в городок, а вот более образованные люди стали обвинять Богданову в мошенничестве. Некоторые журналисты принялись строчить обвинительные статьи, разгорелась целая дискуссия, которая в конечном итоге пошла Богдановой только на пользу. У россиян бытует мнение: если пресса кого-то ругает, значит, это хороший человек. И плохого пиара не бывает, плохо, когда о тебе молчат, а вот если ты являешься объектом нападок папарацци, это прекрасно.

Не прошло и полугода, как отрицательные публикации прекратились, все статьи, посвященные Богдановой, стали хвалебными. Почему произошел столь резкий сдвиг от минуса к плюсу? Владимир Яковлевич Обоев, с разрешения матери Максимова, представил прессе копию истории болезни Павлика, рентгеновские снимки, анализы, результаты разных исследований. Группа независимых врачей изучила материалы и вынесла вердикт: мальчик должен был умереть. Но Павлик выжил, и иначе как чудом данный факт нельзя назвать. Максим Антонович убедил Богданову подать в суд на авторов, слишком ретиво писавших о мошенничестве. Ирина выиграла процесс, получила не очень крупную денежную компенсацию и передала ее больнице Обоева. Пришлось журналистам поумерить пыл. А потом у главного редактора одного многотиражного ежедневника тяжело заболела жена. Ирина нарисовала для нее волшебную картинку, и супруга влиятельного борзописца встала на ноги. Дальше можно не продолжать.