Для генерала Москаленко проблема состояла в том, что всю первую половину декабря его войска, обеспечивая интересы Юго-Западного фронта, в целях дезинформации противника изображали подготовку крупного наступления именно со сторожевского плацдарма: проделывали проходы в минных полях, тянули ходы сообщения к своему переднему краю и апроши к окопам противника, проводили рекогносцировки, сооружали укрытия, командные пункты и позиции для артиллерии, прокладывали дороги и дополнительные ледовые переправы через Дон.

Теперь задача командарма изменилась диаметрально противоположным образом — чтобы добиться внезапности, следовало убедить неприятеля в том, что данное направление является ложным, а в действительности 40-я армия будет наступать в сторону Воронежа.

Поэтому, не прекращая работ на плацдарме, в армии развернули бурную деятельность на своем правом фланге. Здесь к передовой двигались пешие колонны, дымили полевые кухни, саперы «скрытно» проводили разминирование, артиллеристы пристреливали ориентиры, по ночам мелькали фары автомобилей и ревели двигатели танков. Одновременно велось интенсивное обучение войск, заготавливались сани и деревянные лопаты — наступать предстояло по глубокому снегу. Пока запасные и резервные полки, имитируя сосредоточение войск на воронежском направлении, днем маршировали «туда», а ночью «обратно», Москаленко удалось скрытно сосредоточить на участке прорыва почти всю свою армию и всю артиллерию.

Остальные 75 километров фронта прикрывали учебные батальоны, полковые группы и армейские курсы младших лейтенантов, имевшие в общей сложности 57 орудий и минометов.

3 января с целью оказания методической и организационной помощи в штаб Ф.И. Голикова в качестве представителей Ставки Прибыли два самых крупнокалиберных стратега Красной Армии — товарищи Константинов и Михайлов — заместитель Сталина генерал армии Жуков и начальник Генерального штаба генерал-полковник Василевский. Куратором отдельного стрелкового корпуса назначили начальника Оперативного управления Генштаба генерал-лейтенанта А.И. Антонова. Проверяющие установили, что «лучше других и наиболее грамотно оказались отработанными решения и план действий у товарища Москаленко», а товарищ Рыбалко, едва прибывший малой скоростью вместе со своим штабом, — «человек подготовленный и в обстановке разбирается неплохо». (Начальник штаба фронта генерал М.И. Казаков немало пенял: «Штаб Рыбалко занимался отправкой войск по железной дороге, а затем сам вместе с командармом погрузился в эшелон и двинулся в район Кантемировки. Он потратил на дорогу пять драгоценных суток, хотя мог бы прибыть на место за сутки на автомашинах и за несколько часов — на самолетах».)

Зато сосредоточение войск шло безобразно: пятнадцать эшелонов 3-й танковой армии и десять эшелонов кавалерийского корпуса 7 января еще находились на пути к станциям выгрузки — Таловая, Бутурлиновка, Калач. На преодоление расстояния от мест погрузки — в среднем 750 километров — составам понадобилось от семи до пятнадцати суток. После чего соединения преодолевали еще 200 километров до Кантемировки своим ходом. В связи с этим представители Ставки попросили «товарища Васильева» Иосифа Виссарионовича лично пропесочить начальника тыла Красной Армии товарища А.В. Хрулева за исключительно плохую работу. Все участники событий дружно отмечают, что сия жалоба возымела должное действие, железнодорожные перевозки «резко улучшились», но дату начала операции все равно пришлось отодвинуть на двое суток.

После чего «товарищ Константинов» убыл на северо-западное направление — контролировать штурм Великих Лук и операцию «Искра».

Тем временем на Воронежский фронт потоком прибывали эшелоны с пополнением, боевой техникой, горючим, боеприпасами.

На главных направлениях были созданы мощные ударные группировки, плотность артиллерии на участках прорыва, имевших ширину 10–13 км, довели до 120–170 стволов, а танков сопровождения пехоты — 10–12 машин на километр фронта. Кроме того, каждая группировка поддерживалась значительным количеством «катюш». Так, в распоряжении командующего 40-й армией, наряду с 10-й артиллерийской дивизией, имелись четыре отдельных полка реактивной артиллерии, один отдельный дивизион и 4-я гвардейская минометная дивизия — это 250 боевых машин БМ-13 и 576 пусковых станков М-30. В полосе 3-й танковой армии к артподготовке привлекались 682 орудия, 911 минометов и 287 реактивных установок.

Как вспоминает К.С. Москаленко, профессиональный артиллерист: «Те наступательные операции, в которых мне раньше пришлось участвовать, никогда не имели такого мощного артиллерийского обеспечения». А участвовал Кирилл Семенович в самых жарких делах, начиная с 23 июня 1941 года, когда его 1-я моторизованная противотанковая бригада встала на пути танкового клина фон Клейста.

Не знаю, исходя из какой арифметики, A.M. Василевский, а вслед за ним М.И. Казаков утверждали, что «мы превосходили врага лишь в танках и артиллерии, но в личном составе и авиации соотношение сил было не в нашу пользу». Дескать, не числом воевали, а умением. Но даже на карте видно, что на каждый корпус противника у наших полководцев наличествовала полнокровная армия. (Традицию заложили древние греки, которые и придумали Историю. «Отец» всех историков Геродот, сообщая доверчивым читателям о невероятном численном преимуществе персов и тем самым еще более превознося воинское искусство и героизм греков, насчитал в армии царя Ксеркса более 4 миллионов человек. На самом деле, учитывая качественное превосходство в бою профессионального воина-кочевника над крестьяниномополченцем, дело должно обстоять с точностью до наоборот. Но историю пишут победители.) Правда, к установленному сроку не успели прибыть 4-й танковый корпус, 111-я стрелковая, одна зенитная дивизия, лыжные и две танковые бригады 15-го корпуса, а армия Рыбалко по ходу марша в район сосредоточения потеряла из-за поломок 120 танков (всего на первом этапе наступления в 3-й гвардейской танковой армии насчитывалось 70 тысяч человек личного состава и 306 танков, перед ее фронтом оборонялись восемь немецких пехотных батальонов).

10 января в войска поступил приказ штаба фронта за двое суток до начала операции провести разведку боем. Согласно учебникам, разведка боем обычно проводится в случаях с целью уточнения переднего края обороны противника и выявления его системы огня, когда другими способами получить необходимые сведения не удается. И делается это за сутки или за несколько часов до начала наступления. И обязательно — на нескольких направлениях, чтобы не дать противнику возможности разгадать ваши намерения и времени — на принятие мер к отражению удара. Такая задача могла быть поставлена прибывающим на театр соединениям Рыбалко. Но Москаленко сидел в обороне с сентября 1942 года, в его штабе «знали организационную структуру каждой пехотной дивизии, ее вооружение, боевой и численный состав, места расположения командных и наблюдательных пунктов дивизий полков и батальонов, расположение огневых позиций артиллерии и минометов, даже фамилии командиров частей и соединений». Кроме того, 40-я армия к 10 января уже закончила сосредоточение в районе Сторожевского плацдарма и не имела возможности организовать разведку боем на других участках, где плотность советских войск составляла 50 бойцов, 2 пулемета и «полствола» на километр.