Я это к тому, что никаких расстройств, разумеется, у дочери специалисты не обнаружили. Единственное, что у Олеськи нашли, не носило медицинский характер. «Ваш ребенок по натуре лидер, – заявили нам. – Изменить это никак нельзя, но можно сгладить. Пришло время подстраиваться и быть гибкими, дорогие папа и мама».

– Сколько лет было Олесе, когда она посещала врачей?

– Тринадцать. Почти четырнадцать. Тут все сошлось в одной точке: период взросления, конфликты с окружением, непринятие себя. Да еще и в школе все эти плохие отметки, жалобы на поведение. Переживали, конечно. Она мать ни во что не ставила. Да и сейчас не ставит, задрыга. Ирка же врач, заведующая отделением. Пациентов много, а доктор она хороший. И вдруг наша дорогая доченька как давай гнобить ее: да ты свою жизнь запорола, да я так не хочу, да вы все ничего не понимаете! Я как услышал, сразу ее к стенке прижал. Приказал на родную маму хвост не поднимать, а вспомнить, кто ее научил пользоваться ложкой и отличать плохих людей от хороших. Получился скандал. Олеся ушла из дома в ночь. Лично искал ее до утра. Оказалось, торчала у подруги дома, а у той родители вообще редко дома появлялись. К учебе дочь окончательно охладела после окончания девятого класса. К тому моменту я уже понял, что ее пора либо переводить в другую школу, либо срочно устраивать в любое училище, где берут с неоконченным средним образованием. Пропихнул бы ее куда угодно, лишь бы взяли. Но Олеся заявила, что никуда уходить не намерена. Заявила, что если я заберу ее документы из школы, то больше ее не увижу. На тот момент она уже несколько раз приходила домой пьяной и обнаглела настолько, что могла при матери курить на балконе. Вы, наверное, думаете, что мы плохие родители? Слабаки, которых раздавил собственный ребенок? Что мы настолько глупы, что не сумели научить дочь правильным вещам? Вы…

– Даже мысли похожей не было, – уверил Гуров собеседника и протянул пепельницу.

Серов с осторожностью занес над пепельницей сигарету и постучал по фильтру пальцем. Упавший столбик пепла тут же рассыпался в труху.

– Спасибо, – бросил он Льву Ивановичу. – А то прожег бы пол, только этого не хватало.

– Не случилось – и слава богу.

– Думаете, наверное, что я рассказываю много лишнего? – продолжил Серов. – Нет здесь ничего лишнего. Говорю как есть. И все это по теме, скоро сами в этом убедитесь. Значит, осталась она учиться дальше. И даже в какие-то моменты, как нам показалось, взялась за ум. Даже уроки дома делала по вечерам. Заговорили с ней о том, что делать после окончания школы. Ответила, что ее тянет в работники зоопарка. Стало понятно, что ничего она не хочет, сама позже это подтвердила. «Окончу школу и отдохну, а потом решу, в какую сторону идти». Ну я так понял, что она надеется на мать, которая тайком от меня снабжала ее деньгами. Тогда я понял, что надо дочь куда-то пристраивать, только уже в вуз, наверное. Олеся к тому моменту выбрала предметы для сдачи ЕГЭ, и неожиданно среди них оказалась история. Я ей: «Ты серьезно? Ты же никогда в жизни не интересовалась ничем раньше вчерашнего дня». Но дочь уперлась, сказала, что будет сдавать историю. К тому времени я уже слышал про то, что Шлицман – педагог хороший, дело свое любит и умеет преподать знания так, что плохих отметок по его предмету ученики в принципе не имеют. Поэтому не стал искать репетитора на стороне, а попросил Олесю подойти к историку и спросить про дополнительные занятия. Она с ним поговорила, потом я сам в школу зашел… Стали они заниматься дважды в неделю. Однажды зимой я спросил насчет презента для Шлицмана. Решил к Новому году подарить ему дорогую зажигалку, попросил дочь передать. Но она наотрез отказалась идти на занятия. Вот прям жестко так: нет! Мы с женой начали расспрашивать, в чем дело. И вдруг она говорит: «Он ко мне пристает». Я ушам не поверил. Шлицман?! Как так?! А дочь гнет свое. Мол, распускал руки, еле увернулась. Не пойду.

– И тогда на занятие вместо дочки пошли вы, – догадался Гуров.

– А вы бы так не сделали?! – зашелся в праведном гневе Серов. – Конечно, я пришел. Сразу же, на другой день. Как раз во вторник, они занимались по вторникам и пятницам. Но я пришел не один или там с полицией. Даже к директору не пошел. Сначала решил устроить Шлицману очную ставку – и привел с собой Олесю. То, что было потом, до сих пор не могу забыть. Шлицман был удивлен, увидев меня, но он совершенно не выглядел напуганным. А ведь должен был, если рыло в пуху, а?! Смотрю на дочь и вижу, что она глаза прячет. Еле сдержался, чтобы не убить историка на месте. Но надо знать Олесю. Она же как баран. Уперлась рогом и прямо в лицо Шлицману говорит: «Вы меня пытались трогать на прошлом занятии!» Он: «Когда?» Дочь: «В ту пятницу!» И тут Шлицман офонарел: «В какую пятницу, Олеся? Ты ко мне второй месяц не приходишь». Тут-то у меня в голове все и сложилось. Эта… девочка просто брала деньги на репетитора, но, как выяснилось, давно прекратила посещать дополнительные уроки. Она, оказывается, сказала Шлицману, что передумала сдавать историю. Он и поверил.

– И вас об этом он не известил?

– А зачем ему мне-то об этом говорить? Он же больше с Олесей контактировал. Я-то думал, что у них все проходит слаженно, по расписанию. Не пойму только, на что же надеялась дочь, когда заявила, что учитель к ней пристает. Думала, что я сразу пойду в полицию? А потом что?.. Но после той истории я понял, что дочь мы с Ирой окончательно потеряли. Не хочу я ее тащить за собой. Не ценит. Все впустую. А к Шлицману я потом один пришел. Прямо после уроков возле школы его встретил и извинился. Зажигалку ту несчастную подарить хотел, да он отказался взять.

О том, что он хронически и бесповоротно пьет, я догадался во время первой встречи. Навел справки у директора. Выяснилось, что историк недавно овдовел и пытается справиться с ситуацией. Признался, что, бывает, от него и днем несет перегаром, но он, директор, держит руку на пульсе. Я поверил. Вы не смотрите, что Немирович рыхло выглядит – на самом деле он директор серьезный. Так сомкнет пальцы на шее, что вся жизнь промелькнет перед глазами.

– Мне он таким не показался.

– Да вы его просто не знаете. Зверь. Я вот еще что хотел сказать. Школу взял под свою опеку сразу после случая с теми самыми дополнительными занятиями. Я все же не последний человек в административном округе, а ребенок у меня трудный. И чтобы хоть как-то сладить с ее прогулами или чем-то похуже, решился прямо сказать директору, что пусть будет баш на баш. Чтобы Олесю не выперли из школы, предложил следующее: на мне будет любое спонсорство, по мере возможности помогу школе и учителям. И лично, и на общественных началах. Взамен попросил только дотянуть ученицу Серову до ЕГЭ. Дальше – все. Дальше пусть сама. А я ведь, черт возьми, хотел ей сделать подарок после экзаменов. Машина у меня новая, год назад всего поменял, любую дорогу выдержит. А до того была «BMW»,