Если сомнение — это добродетель, то, конечно, сомневаться нужно и в моих советах. Мое самое большое сомнение относительно этой книги заключается в том, не принимает ли эта негативистская альтернатива безмолвно индивидуалистскую предпосылку, которую пытается оспаривать. Не рискую ли я только взвалить еще большую ношу на плечи читателей, побуждая их пройти эти семь шагов? Это сомнение оправданно, но я надеюсь, что, вывернув наизнанку логику саморазвития, я смог показать ее абсурдность. Можно с уверенностью сказать, что проблемы нашей планеты не решить только при помощи негативного или позитивного мышления. Тем не менее я считаю, что стоический подход к жизни служит своего рода лекарством от культа безудержного потребления и принудительного развития. Однако если продолжать медицинскую аналогию, то это лекарство лечит только симптомы. Необходимы другие формы дискуссии и действий (политических, экономических и так далее), чтобы исцелить самые серьезные недуги современности (например, финансовые и экологические кризисы) и связанную с ними парадигму роста. Я надеюсь, что моя книга станет небольшим, но полезным вкладом в эту дискуссию.

На протяжении всей книги я неоднократно обращался к римскому стоицизму и приводил примеры ясной мысли Марка Аврелия, Эпиктета и Сенеки. Однако, я надеюсь, читатели уже понимают, что мое отношение к стоицизму (как бы я ни восхищался этими философами) в корне прагматично. Другими словами, я не думаю, что продуктивно размышлять об истинности стоицизма в абсолютном понимании — всегда и везде, — но считаю, что мы должны задуматься, насколько он полезен в свете современной ситуации. Я определенно считаю, что стоицизм полезен как противовес философии самопомощи, отчасти потому, что превыше всего ставит самоконтроль, исполнение долга, целостность, достоинство, покой ума и готовность примириться с собой, а не найти себя. Отчасти потому, что многих стоиков интересовало, как встроить свою философию в повседневную жизнь, например в виде техник, о которых я говорил, включая негативную визуализацию (мысли о потере того, что имеешь) и проективную визуализацию (умение смотреть на вещи реально, представляя, что событие происходит с другим человеком). Стоики ценили разум и верили, что величайшая радость в жизни заключается в том, чтобы смотреть в лицо неизбежному: жизнь конечна, и все мы умрем.

По сути своей человек уязвим, слаб и несамодостаточен. Мы рождаемся беспомощными, часто болеем, стареем, снова становимся беспомощными и наконец умираем. Это реальность. Однако большая часть западной философии и этики основана на идее сильного, независимого индивида и игнорирует тот факт, что люди — существа хрупкие и уязвимые. Стоицизм берет за основу принцип memento mori, соединяя его с общественными правилами и чувством долга. Пусть мы уязвимы и смертны, но уязвимы и смертны вместе. Это осознание должно вызвать в нас чувство солидарности и побудить заботиться о ближнем. И я надеюсь, что это семиступенчатое руководство поможет вам выполнять свой долг. По сути, жизнь должна проходить не в погоне за тривиальным или в подростковых кризисах идентичности (хотя и они уместны в определенной фазе жизни), а в том, чтобы выполнять свой долг. Стоицизм полезен, так как в большей степени, чем любая другая известная мне философия, сделал это своей практической основой. К концу книги вы, возможно, захотели узнать больше о стоицизме, поэтому я вкратце расскажу вам об основных мыслях и идеях этой философской школы.

Сегодня наиболее известен римский стоицизм, и именно на него я ссылался на протяжении книги, но зародилось это течение в Древней Греции как одна из многих конкурирующих философских школ. Эти школы так или иначе относились к основополагающим философским системам, разработанным Платоном и Аристотелем, и преобразовали многие из мыслей этих отцов-основателей в практическую жизненную философию. Первым стоиком считается Зенон (333-261 до н.э.). Он приехал в Афины с Кипра после кораблекрушения и случайно встретил Кратета из школы киников. Тогда кинизм означал совсем другое, чем современный цинизм. Греческие киники стремились освободиться от зависимости от материального мира с его роскошью и символами статуса, бродяжничали, жили в бедности и аскезе. Самым известным киником был Диоген Синопский, который, как известно, жил в бочке и был совершенно равнодушен к обычным порядкам и устремлениям.

Зенон стал учеником Кратета, но его все больше и больше занимали теоретические идеи, а не просто аскетичный образ жизни киников. Поэтому он сформировал стоицизм в его изначальной форме как практическую и теоретическую философию. Слово «стоицизм» происходит от греческого слова, означающего «портик», потому что стоики встречались и выступали в Афинах в месте под названием Стоа Пойкиле (что буквально означает «расписной портик»). Так что стоицизм был назван в честь части города. Он произошел от кинической аскезы, но и преобразовал ее. Зенон и стоики более позднего периода не призывали отказываться от всяческих благ, а лишь подчеркивали, как важно осознавать, что однажды мы все это потеряем. Нет ничего плохого во вкусной пище и уютном доме, пока мы не начинаем от них зависеть. Зенон также соединил практическую философию, включая этику, с более теоретическими и научными дисциплинами, такими как логика и физика (в то время они были ближе к космологии). Это подчеркивает интерес стоиков к людям как к существам разумным, то есть к существам, которые не только наделены инстинктами и импульсами, но могут использовать разум, чтобы подавлять свои порывы и воспитывать инстинкты, когда это разумно. А это часто бывает разумно, если вы хотите вести хорошую жизнь. Именно хорошая жизнь — цель стоицизма Зенона (как и более поздних стоиков), но тогда это означало нечто совсем иное, нежели сегодня. Сегодня понятие «хорошая жизнь» связано с гедонизмом, философией желаний, где жизнь человека полна приятных впечатлений и развлечений. Для стоиков хорошая жизнь — «эвдемония» по-гречески — в гораздо большей степени означала жизнь добродетельную, то есть бытие в соответствии с этикой. Только ведущий такую жизнь человек по-настоящему процветает и реализует свою суть.

«Добродетель» у стоиков не была связана с сексуальной моралью (как сегодня, когда мы употребляем это слово немного архаично, говоря, например, о «добродетельной женщине»). Скорее добродетелями считались черты характера, которые позволяли людям жить в соответствии со своей природой. В этом смысле концепцию добродетели можно применить ко всем живым существам и вообще ко всему, что имеет цель. Добродетель ножа — резать, и хороший нож режет хорошо. Добродетель сердца — разгонять кровь по телу, и хорошее сердце делает это хорошо. Точно так же человек хороший, если делает то, что в его природе. Но что в его природе? Здесь стоики следовали идеям Платона и Аристотеля и определяли цель человека как использование разума. Эта мысль основывалась на том, что ни одно другое живое существо не обладает такой же формой разума, как человек. Мы думаем и говорим при помощи языковых понятий, мы мыслим логически и формулируем принципы (законы) для совместного существования. Мы также способны дистанцироваться от инстинктов, которыми, конечно, обладаем как биологические существа, и в некоторой степени подавлять их. На это, насколько известно, не способны другие животные — и не все люди в одинаковой степени. Однако, упражняясь в добродетели, можно научиться этому лучше и, не исключено, стать мудрым стоиком, который будет служить примером для других. Стоики считали, что способность использовать разум таким образом помогает выполнять свой долг, потому что человек яснее видит, что правильно в данной ситуации с точки зрения морали. Он не ослеплен эмоциями и инстинктами. Разум используется как в теоретических вопросах (например, в логике и астрономии), так и в практических (для достижения хорошей жизни — и индивидуальной, и коллективной). Люди — это разумные животные, «политические животные», как определил Аристотель, то есть социальные существа, способные построить разумный общественный порядок, особенно через законодательство.