Видок вытаращил глаза.

– Я, мадемуазель? Вы такого скверного мнения о папаше Видоке – после того, как мы с вами обо всем договорились? Нехорошо, нехорошо обижать старика!

– Если уж я захочу вас обидеть, то просто стукну вас, как вашего слугу, – отозвалась Полина. И, подумав, добавила: – Но только не портретом, обещаю!

Видок расхохотался, а Алексей нахмурился. Ему казалось, что Полина совершенно не к месту обнаруживает недостаток воспитания. Впрочем, по тому, как блестели ее глаза, он понял, что его напарница вполне довольна собой и не находит в том, что творится, ничего из ряда вон выходящего.

Меж тем их экипаж был уже у особняка Эпине-Брокара, возле которого до сих пор толпились зеваки, привлеченные случившимся.

– Жди нас здесь, – велел Видок кучеру и бодро зашагал вперед, время от времени оборачиваясь на шедших за ним особых агентов. – Жаль будет, если вы меня обманули и я зря предпринял эту прогулку.

Алексей пожал плечами.

– К чему теперь нам обманывать вас?

– Ну, не знаю, – заметил Видок. – Может, вы просто пытаетесь меня одурачить. А может, тут замешано что-то еще.

Привратник пропустил их без объяснений. Полине даже показалось, что он отдал нечто вроде чести Видоку.

В саду было уже темно. Верхушки деревьев раскачивал ветер, а в их листве заунывно кричали какие-то птицы.

– Ведите, – приказал Видок.

Алексей уверенно пошел дальше. Полина, подобрав юбки, шагнула за ним.

– Вы помните, где бросили шкатулку? – недоверчиво пробурчал сыщик, следуя за ними по пятам.

– Конечно. Возле беседки с нимфами.

Видок зябко поежился и поднял воротник своего сюртука.

– Что-то нежарко, – пожаловался он. – Ну, где она?

Алексей подошел к беседке, огляделся по сторонам и быстро двинулся по дорожке.

– Так… Да, теперь я уверен. Вот здесь я стоял, когда бросил шкатулку.

– А через несколько шагов мы столкнулись с графом де Шевраном, – добавила Полина.

– Куда именно вы швырнули шкатулку? – Видок высунул нос из-за воротника.

Алексей махнул рукой.

– Вон в те кусты.

– Да, туда, – подтвердила Полина.

– Посмотрим, – буркнул Видок и действительно стал смотреть.

Алексей, не утерпев, подошел ближе.

– Она должна быть здесь. Я помню еще, как захрустели ветки, когда я ее бросил.

Видок задумчиво пошевелил тростью траву у своих ног и вздохнул:

– Здесь ничего нет.

– Но она должна быть здесь! – вырвалось у Алексея. – Я не мог ошибиться! Мы не могли ошибиться, – добавил Каверин, покосившись на Полину.

Несколько ветвей кустарника было сломано. Полина указала на них сыщику.

– Вижу, – сказал Видок ничего не выражающим тоном.

Алексей опустился на колени и стал лихорадочно шарить в траве, но ничего не нашел. Шкатулка исчезла.

– Ее кто-то унес, – проговорил Алексей. И вдруг, озаренный неожиданной догадкой, вскочил на ноги. – Мой бог! Максим де Шевран!

– Вы это о чем?

– Я столкнулся с ним буквально через несколько шагов. Ну конечно же, он нашел шкатулку!

И Алексей, забыв обо всем, рассказал о подозрениях Полины и барона М., что граф не просто так явился на бал-маскарад, а с какой-то определенной целью.

– Разумеется, – сухо сказал Видок. – Максим де Шевран, да будет вам известно, вообще никогда ничего не делал просто так.

В тоне старого сыщика агентам почудилась насмешка.

– Уверена, вы думаете, что мы обманываем вас, – горячо заговорила Полина. – Но это не так. Алексей бросил шкатулку именно здесь, а потом пришел кто-то и завладел ею.

Видок задумчиво посмотрел на нее и вздохнул.

– Дети! – промолвил он, качая головой. – Неужели вы хотите меня уверить, будто не знаете, что находилось в шкатулке?

– Я же рассказывал, там были всего-навсего какие-то старые письма, – удивленно ответил Алексей. – А что?

Видок раздраженно крутанул трость.

– Ну да, всего-навсего старые письма… – повторил сыщик, четко артикулируя каждое слово, – которые являются ключом к исчезнувшим сокровищам французских королей. И не пытайтесь меня уверить, что вы не знали этого.

– Сокровища французских королей? – Полине показалось, что голова у нее идет кругом. – А разве их кто-то украл?

Наступило молчание. Было только слышно, как ветер качает ветви деревьев да тяжело дышит старый сыщик.

– Ладно, – буркнул он наконец. – Пойдемте в карету, и я вам все объясню. Вы действительно ничего не знали?

– Нет. Откуда?

Видок тяжело вздохнул. Втроем они прошагали через весь сад и забрались в ждавший их фиакр.

– Сокровища французских королей, – заговорил Видок приглушенным голосом, – были похищены во время революции. Это случилось 17 августа 1792 года. Были украдены алмазы «Санси», «Больший синий алмаз», «Регент» и другие. Редкостные вещи. И вдобавок, замечу, бесценные. В то время их никто особо не искал. Короля и королеву только что отправили на гильотину[10], и ясное дело, что у господ революционеров были дела поважнее, чем выяснять, кто спер драгоценности короны. – Видок прицокнул языком так, словно у него болел зуб. – Надо вам сказать, дети мои, что я родом из Арраса, как раз оттуда, откуда явился палач Робеспьер. Чистенький такой, опрятный господинчик, но в родном городе никто не мог произнести его имя без ужаса. Я многих мерзавцев знавал в своей жизни, но все они, вместе взятые, с ним бы не сравнились.

– Вы хотели рассказать о драгоценностях короны, – напомнила Полина, которая от любопытства аж ерзала на месте.

«Ах, женщины… – подумал Алексей. – Только скажи им, что речь идет о побрякушках, – и они уже готовы на все!»

Видок улыбнулся.

– Ну да! С алмазом «Регент» вышла прелюбопытная история: ворам пришлось вернуть его обратно, потому что камень был так велик, что они не знали, куда его деть и что с ним делать. С «Санси» вышло еще интереснее. Несколько лет назад алмаз совершенно неожиданно всплыл из забвения, и, кстати, приобрел его ваш соотечественник, князь Демидов.

– Насколько я знаю, он вовсе не князь, – отозвался Алексей обидчиво.

Как и все потомственные дворяне, молодой человек был весьма чувствителен к присвоению титулов чужаками. Демидовы были несметно богатые заводчики и землевладельцы, но, в сущности, низкого происхождения люди, облагодетельствованные Петром Первым, пожаловавшим им дворянство. Они имели баронский титул, который носили лишь некоторые потомки немецких дворян, осевшие в России, да подобные Демидовым русские нувориши, которые не могли похвастаться своей родословной. Однако за границей Демидовы обозначали себя как princes – князья, что вызывало у аристократов немалое неудовольствие.