– Лет тридцати, я думаю. Уверен, он занимается гимнастикой, потому что я, хотя и не из слабосильных, все же с трудом сумел добраться до его проклятого кинжала.

– Любопытно. А что насчет телосложения мужчины?

Алексей немного подумал.

– Довольно поджарый, среднего роста.

– Вроде вас?

– Да, вроде меня.

– Усы, бакенбарды?

– Не знаю.

– Какие-нибудь особые приметы?

– Теперь целых две. – Алексей криво улыбнулся. – Отсутствующий левый глаз и сломанный нос. Но почему вы спрашиваете? Ему удалось скрыться?

– По-видимому, – бесстрастно уронил Видок, барабаня пальцами по столу. – По крайней мере, мне сообщили, что под обломками кареты был обнаружен только кучер, который хотел задавить вас.

– Кто он?

– Кучер? – Видок усмехнулся. – Вряд ли вам его имя многое скажет. Он из тех людей, что за деньги готовы на все.

– Хорошо бы узнать, на кого он работает, – проговорил офицер.

– Мои люди уже занимаются этим.

Часы одышливо прозвенели и умолкли.

– Боюсь, – заметил Видок отеческим тоном, – вы рассказали мне не все, что знаете.

– Боюсь, я не понимаю вас, – в тон ему отозвался Алексей.

Видок шевельнулся на стуле и скучающе поглядел в сторону. Когда он заговорил снова, его голос сделался острым и резким, как стальной клинок:

– Давайте условимся об одном, мой мальчик. Я не буду пытаться обмануть вас, но и вы не пытайтесь обмануть меня. Зачем вы пришли к Эпине-Брокару?

– Дядя Полины достал нам приглашение, и я решил…

– Насколько мне известно, – грубо перебил его Видок, – шпионы мало что решают.

– Я не шпион! – вскинулся Каверин.

Видок протестующе вскинул руку.

– О, пожалуйста, давайте обойдемся без мелодрам, хорошо? Как же мне иначе называть человека, которого прислали выкрасть копии секретных протоколов французского правительства?

Значит, старому плуту уже все известно… Алексей отвел глаза. Конечно, он мог продолжать отпираться, как и следовало бы поступить в подобной ситуации агенту особой службы, но вряд ли бы его упорство привело к чему-то хорошему, а с таким человеком, как Видок, и вообще не имело смысла.

– Я уж не говорю о том, – добавил Видок, не спускавший с гостя глаз, – что шкатулка не могла стоять на виду у всех и что этот Матье никакой не друг вам, а обыкновенный вор. О мадемуазель Полине мне ничего не известно, но я буду сильно удивлен, если она и впрямь ваша невеста. Кстати, мои преемники из Сюрте уже раскопали, что ваше приглашение оказалось поддельным.

– И какие же выводы вы делаете? – спросил Алексей, стараясь говорить спокойно.

– Я? – Старик пожал плечами. – Гораздо важнее то, какие выводы сделает полиция.

Рыжий, седой, морщинистый, загорелый Видок в то мгновение удивительно походил на старого льва.

– Вы считаете, что это я убил Эпине-Брокара? – напрямик спросил Каверин.

Видок фыркнул.

– Разумеется, нет! Человек, который может так филигранно заколоть своего противника, как вы на дуэли с де Шевраном, не станет тратить четыре удара на то, чтобы прикончить какого-то жалкого шантажиста. Это кустарщина.

– Кустарщина? – Алексей насторожился. – Вы хотите сказать, что Эпине-Брокара убил непрофессионал?

– А что, для вас это так важно?

– Да. Раньше я считал, что Эпине-Брокара убили из-за шкатулки. Но те, кто за ней охотится, как раз профессионалы, я уверен.

– Не будем спешить с выводами, – отозвался Видок. – Впрочем, относительно Эпине-Брокара я уверен на все сто. Тот, кто отправил его на тот свет, в жизни никогда прежде не убивал. Кстати, полицейский врач полностью со мной согласен.

Алексей вздохнул и потер переносицу. Только теперь он заметил, как страшно устал.

– Вы еще не сказали мне, почему сами так заинтересовались этим делом, – заметил молодой человек.

Видок ненавязчиво рыгнул и расстегнул жилет, попутно спросив:

– Вы позволите?

Затем он сбросил жилет и галстук, закатал рукава рубашки. На руках его стали видны многочисленные шрамы, мускулы вздувались под кожей буграми. Даже сейчас, в шестьдесят лет, это был необыкновенно крепкий и сильный человек.

– Итак? – напомнил Алексей.

– Что? – весело спросил Видок.

– Зачем вам шкатулка?

– Затем, что просто мне нужна. Она у вас?

– Нет.

Видок вздохнул и взял связку бумаг, ту самую, которую убрал по приходе сюда со стула, чтобы освободить место для Каверина.

– Хотите взглянуть? – спросил он. – Перед вами те протоколы, которые вы искали.

Алексей недоверчиво смотрел на собеседника.

– Как они оказались у вас?

– О, – насмешливо отозвался Видок, – в этом деле я оказываю кое-какое содействие полиции. Вместе со своими бывшими коллегами я обыскивал дом Эпине-Брокара и в результате нашел их.

– Понял, – мрачно произнес Алексей. – Вы хотите обменять документы на шкатулку?

Старый каторжник широко осклабился.

– Вы схватываете на лету, мой мальчик.

Наступило тягостное молчание.

– Можно взглянуть? – наконец спросил Каверин.

Видок пожал плечами и протянул связку.

– Ради бога.

Алексей быстро просмотрел документы. Чрезвычайно любопытное чтение! В них излагался ряд мер, которые должны были привести к ослаблению позиций других ведущих держав в регионе – в первую очередь Англии, но также и России. Читая, Каверин испытывал на редкость странное чувство. Все изложенные на бумаге ухищрения, рекомендации по подкупу нужных людей и способам запугивания казались ему чем-то детским, жалким и, в сущности, глубоко недостойным. Он не мог отделаться от впечатления, что все это попросту несерьезно. Офицер знал, что глубоко не прав и что человеку с принципами нечего делать в большой политике, и все же, глядя на разворачивающуюся перед ним картину убогой человеческой подлости, ощущал странную щемящую грусть. Подняв голову, Алексей заметил, что Видок пристально смотрит на него, и разозлился. Наверняка каторжник отлично понимал, какие мысли роились сейчас в его голове. Каверин закусил губу и постарался придать лицу рассеянно-равнодушное выражение.

– Ну так где шкатулка? – спросил Видок.

Алексей быстро взглянул на него. Показалось ли ему или старый сыщик сейчас весь напряжен, как животное перед решающим броском? Однако молодой человек все медлил с ответом.

– Подумайте, – спокойно продолжал Видок. – Вы отдаете мне шкатулку, и – свободны. Совершенно свободны, заметьте! Само собой, я прослежу за тем, чтобы мои коллеги из Сюрте не имели к вам претензий.