Джон Хортон Конуэй придумал «Игру в жизнь», которая моделирует рост и уменьшение населения. В этой игре шар может занимать клетку, или она остается пустой. При этом соблюдаются следующие правила:

1. Шар в клетке остается до следующего хода, если заняты две или три соседние клетки.

2. Шар убирается из клетки (умирает), если по соседству имеется более трех и менее двух шаров (= перенаселение или изоляция).

3. Шар можно положить в клетку, если заняты ровно три соседние клетки.

Здесь все определено математически, но случайность скрыта в выборе условий, представленных шарами. Эта схема также не может оценить должным образом более сложную совокупность живых существ. С моей точки зрения, это скорее предсказательная игра, чем научный метод. На рисунке показано направление развития некоторых конфигураций троек из Игры в жизнь Конуэя. Первые три набора умрут по завершении второго поколения; четвертый принимает постоянную форму; пятый находится в постоянном колебании. (Эйген и Уинклер, стр. 218-19).

Австралийские аборигены знают о фазе космического существования, называемой Алджира (время сна). После нее пришли огромные мифологические существа и создали мир. Сделав это, они вернулись в Никуда, но Алджира все еще находится там, откуда приходят души новорожденных и куда уходят мертвые. (Спящие люди, рисунок на скале из Кимберли, Австралия).

В иудейско-христианской традиции мир, управляемый временем, должен прийти к концу. В Книге Откровения мы находим концепцию Страшного Суда, разрушения мира и возвращения Христа. Последующее «новое творение» — небесный Иерусалим — уже вне времени, вечно. (Открытие Шестой печати. Беатус из Лиебаны, Комментарии к Апокалипсису, Biblioteca de El Escorial).

Существует — и у нас тоже — потусторонний мир, в котором времени нет. Многочисленные народные сказки рассказывают о том, как один человек провел вечер на волшебном холме или в подземном мире, а когда вернулся домой, обнаружил, что прошло более ста лет. Рип ван Винкель одной ночью играл в кегли с несколькими великанами, а вернувшись домой, понял, что стал стариком. (Сцена из «Рип ван Винкля» Вашингтона Ирвина, издание 1893 г., рисунок К. Ботона).

Данте видит Город Бога, хотя люди все еще страдают в этом мире. «Кто удержал бы свой разум и остановил его на месте: пусть минуту постоит неподвижно, пусть поймает отблеск всегда недвижной сияющей вечности, которая дана нам на веки, сравнит ее со временем, никогда не останавливающимся, пусть увидит, что они несравнимы». (Святой Августин, Исповедь, XI, 11). (Аллегорический портрет Данте Алигьери, флорентийская школа, Италия, около 1530 г. Национальная галерея искусств, Вашингтон, округ Колумбия, коллекция Самуэля Кресса).

«Поэтому, о монахи, какой бы ни была материя — принадлежащей прошлому, будущему или настоящему, будь она внутри или снаружи… вся материя должна считаться такой, что она в действительности представляет собой — в свете совершенного знания, поэтому: „Это не я“, „Таким я не являюсь…“ — так говорит тот, кто устранил все препятствия, закопал все ямы; свободным является тот, кто уничтожен; тот, чья борьба завершена; тот, кто сложил свою ношу, тот окончательно освобожден». (Маджхима никайя 22, Судзуки, стр. 150). (Смерть Будды, фрагмент фриза из Гандхары, Индия. Смитсонианский институт, Freer Gallery of Art, Вашингтон, округ Колумбия).

«Йога — это космификация йогина» (Элиаде). Его мистическое тело становится микрокосмом, и он устраняет время, приведя себя в гармонию с великим временем Вселенной с помощью дыхательных упражнений. Его вдох совпадает с ходом Солнца, а его выдох — с ходом Луны (изображено в виде двух спиралей). Затем он останавливается и концентрирует свои силы в центре. Так он выходит за пределы подчиненной времени Вселенной. Он стал дживан-муктой (освобожденным в этой жизни) и живет уже не во времени, но в «вечном настоящем». (Элиаде, 1962, стр. 171).