Эта вежливая болтовня была прервана появлением служанки, которая сообщила, что прибыл лорд Девениш и желает знать, может ли миссис Фолкнер принять его.

— С удовольствием.

Девениш выгпядел безупречно. Для путешествия верхом он надел белоснежные бриджи и черный сюртук. Одежда сидела на нем как влитая, подчеркивая идеальное сложение. Сапоги были верхом совершенства, так же как и прическа. Недаром он всегда говорил, что если ни на что другое и не годен, то по крайней мере делает великолепную рекламу своему портному, парикмахеру и сапожнику.

Девениш удивился сам себе, обнаружив, до какой степени ему неприятно видеть в гостиной Лайфорда Леандра Харрингтона. Он надеялся побеседовать с Друсиллой наедине.

Мистер Харрингтон заговорил доверительным тоном, обращаясь к ним обоим:

— Джеймсы проживают в ваших владениях, а потому, я полагаю, вы уже знаете об исчезновении их дочери Бетти. А вы слыхали об этом, миссис Фолкнер?

Друсилла, стараясь сохранить внешнее спокойствие, сказала:

— Нет, не слышала.

Девениш, заметив смятение Друсиллы, вмешался в разговор:

— Я решил, что пока не стоит сообщать вам эту новость. Сам я узнал ее после того, как навестил вас и Гилса.

— По всей видимости, — заговорил снова Харрингтон, — она пропала во второй половине того же дня, когда было совершено нападение на Гилса.

— И не обнаружено никаких следов? — спросила Друсилла.

— О, я думаю, Девениш знает об этом больше меня, ведь Джеймсы его арендаторы.

— Ничего я не знаю, — ответил Девениш, размышляя, что за игру ведет Харрингтои. — То ли она убежала, то ли пала жертвой злодея, нейзвестно. Последнее более вероятно, потому что все ее вещи остались дома, в отличие от Кейт Хуби.

— Это ужасно, — содрогнулась Друсилла. — Что происходит с этим миром, если человек не может спокойно ходить куда хочет?

— Ничего удивительного, вспомните всех этих бедолаг, которые оказались без куска хлеба, изгнанные бессердечными землевладельцами, — с пафосом проговорил Харрингтон.

— Но так как ни Гилса, ни миссис Фолкнер не назовешь бессердечными землевладельцами — насколько я знаю, они являют собой пример обратного, — становится грустно, что они почему-то должны расплачиваться за чужие грехи, — ядовитым тоном произнес Девениш.

— Но разве не так устроен этот мир? — живо подхватил Харрингтон. — Вспомним французскую аристократию во время последней революции, когда нищее крестьянство… Девениш не дал ему договорить:

— Я уверен, мы не должны тревожить миссис Фолкнер рассказами о злодеяниях или о французском крестьянстве. На ее долю выпало достаточно злодеяний… А тот, кто напал на Бетти Джеймс, вовсе не руководствовался стремлением отомстить бессердечным землевладельцам.

— Ну, конечно, — неохотно согласился Харрингтон. — Я не хотел вас расстраивать, миссис Фолкнер.

Друсилла качнула головой. Она нисколько не была задета его демагогической проповедью, но то, как быстро Девениш поставил на место этого человека, ей понравилось.

Неизвестно, по какой причине, но Харрингтон вскоре откланялся, напомнив напоследок Друсилле о том, что в его лице она имеет искреннего друга и он сделает все для поимки злодеев.

— Ну и ловкач, в каких-то двух фразах превратил нищих крестьян в негодяев, — холодно заметил Девениш после ухода Харрингтона. — Неужели он не понимает, что если б удалась эта его революция, то его же собственная голова среди первых скатилась бы из-под ножа гильотины на Трафальгарской площади? Ведь известно, что человек, предавший свои собственные интересы, способен предатъ любого другого. — К великому удовольствию Девениша, постное выражение, с которым Друсилла слушала разглагольствования мистера Харрингтона, совершенно исчезло. Она улыбнулась. — Как хорошо, — одобрительно сказал он. — Люблю, когда женщина улыбается, а вам это просто необходимо, Когда я покончу с мадерой, можно мне навестить Гилса?

— Конечно. Вы знаете, мне кажется, как-то нехорошо веселиться, когда бедные Джеймсы оплакивают свою Бетти.

— Все так, но, если мы будем сидеть с убитым видом, это ведь ее не вернет. Скажите, Друсилла, — вы позволите мне называть вас так, раз уж мы установили, что у нас одинаково извращенное чувство юмора, — вы замечаете какое-либо сходство между тем, что случилось с Гилсом, и гибелью вашего супруга?

— Только то, что оба были спрятаны и найдены вдали от дома, хотя Гилс немного ближе. А так больше ничего.

Хотя Друсилла бодрилась, Девениш отметил, что она необычно бледна.

— Ответьте-ка еще на два вопроса. Мисс Фолкнер нет дома. Это так? И второй: когда последний раз вы выходили на улицу?

— Что касается мисс Фолкнер, — медленно начала Друсилла, — то она уехала к подруге. Нам обеим пора немного отдохнуть друг от друга. Теперь второй вопрос. Я не выходила из дома со дня покушения на Гилса. Это глупо, но я просто не могла его покинуть, пока его положение было неопределенно.

— Ваше чувство долга мне импонирует. Вы не сочтете за дерзость с моей стороны, если я предложу вам прогуляться? Мне хочется снова увидеть румянец на ваших щеках.

Они стояли лицом к лицу, и Девениш сомневался, сможет ли вести себя достойным образом, когда они окажутся вдали от любопытных глаз. Наверное, его предложение погулять было не самой удачной идеей для мужчины, старающегося не поддаваться искушению, так как эта женщина, сама того не сознавая, стала олицетворением соблазна.

Когда в последний раз он встречал по настоящему хорошую женщину, которая думает не о себе, а о тех, кто с ней рядом? Его удивляло, что за видимой скромностью, да же застенчивостью в ней скрывается острый ум. Она была начитанна, а в чувстве юмора не уступала ему. В ней не было жеманства и угодливости.

Ко всему прочему она хороша собой, у нее прекрасная фигура… Нет, вот об этом лучше не думать.

— У вас было много посетителей после происшествия с Гилсом? — спросил он, когда они уже прогуливались по аллее.

— Ох, половина округи. Два дня назад приезжала леди Чейни, наговорила кучу вещей насчет черных свечей, которые кто-то поставил в церкви. Они с мисс Фолкнер долго болтали об этом. Тетушка сказала, что читала в каком-то романе ужасов: черные свечи применяются во время черной мессы. — Друсилла умолкла и с удивлением взглянула на Девениша: — Что с вами? Почему вы так на меня смотрите?

У того был ошеломленный вид. Так вот чем объясняется появление черных свечей! Девениш не увлекался романами ужасов, может быть, и слыхал о чем-то подобном, но лишь в общих чертах. Он постарался взять себя в руки.

— О, я просто представил себе, как пастор Уильямс служит мессу, а над алтарем — дьявол. Оторопь берет!

— Да уж, — фыркнула Друсилла, — Леди Чейни говорит, черная месса имеет силу, только если на ней присутствует духовное лицо. Иначе дьявол не появится.