Инженер подвел Криса к последнему из БЭК-колец, затем они через серию шлюзов прошли в помещение, где уже можно было снять стерильный костюм.

– Не следует забывать, – сказал Чарли, – что машины вовсе не разрабатывались под эту конкретную задачу. Никакого линейного процесса – сначала первая стадия, потом вторая и третья. Все, что мы сделали – запустили их. Поставили задачу, запустили машины, а то, что случилось потом, было волей Провидения. – Он аккуратно сложил стерильный костюм и оставил на полке, откуда его заберут в чистку.

Потом Чарли провел гостя через самый многолюдный сектор Ока – два огромных зала, стены увешаны видеопанелями, а внутри – множество мужчин и женщин с гарнитурами на головах, внимательно вглядывающихся в собственные экраны. Крису вспомнился старый комплекс НАСА в Хьюстоне.

– Похоже на центр управления полетом.

– И неспроста, – кивнул Чарли. – НАСА управляло комплексом «Галилей» через примерно такой же интерфейс. Когда все окончательно вышло из строя, они переключили систему на БЭК-кольца. Отсюда им отдаются команды, связанные с направлением, глубиной резкости, увеличением и тому подобными настройками.

До мельчайших деталей. Одна из панелей на противоположной стене передавала необработанное видео. Лангуста-Сити. Только Элейн, конечно, права: название никуда не годится. Аборигены даже отдаленно не походили на лангустов, разве что своей грубой кожей. На самом деле Крису чудилось в них что-то бычье – вероятно, из-за индифферентной медлительности и огромных, лишенных выражения глаз, напоминающих бильярдные шары.

Субъект был в конклаве, глубоко на дне неясно освещенного обеденного колодца. Среди мшистой поросли валялись шкурки овощей, между влажными отбросами ползали какие-то личинки. Лучший способ отбить себе аппетит, подумал Крис, – это понаблюдать за питанием аборигенов. Он повернулся от экрана к Чарли Грогану.

– Да уж, – кивнул тот, – все может кончиться в любую минуту… Ари сказал, вы живете в спортзале.

– Пока что да.

– Подвезти вас домой? Я на сегодня более или менее закончил.

Крис посмотрел на часы. Уже почти пять.

– Лучше, чем опять идти пешком.

– При условии, что дорогу успели расчистить.

Пока Крис был внутри, снега успело насыпать сантиметров пять, а ветер лишь усилился. Криса бросило в дрожь, стоило ему выйти наружу. Он родился и вырос в Южной Калифорнии, и пусть даже успел пожить на Восточном побережье, к зимнему холоду так и не привык. Это ведь не просто плохая погода, а такая, что легко может тебя убить. Если сбиться с дороги, гипотермия покончит с тобой еще до рассвета.

– В этом году зима довольно суровая, – согласился Чарли. – Наверное, потому, что тают льды и холодная вода попадает в Тихий океан. К нам сюда задувает по прерии прямо из Канады. Через какое-то время привыкаешь.

Не исключено, подумал Крис. Жить в осаде тоже ведь привыкаешь.

Машина Чарли Грогана была включена в розетку на крытой парковке. Крис блаженно вытянулся на пассажирском сиденье. Машина явно принадлежала холостяку – сзади все было завалено старыми журналами и собачьими причиндалами. Стоило Чарли выехать с парковки, как шины заскользили по укатанному снегу, машину повело, и она не сразу поймала сцепление с асфальтом. Проезд, ведущий к главной дороге, обозначали сияющие ярко-желтым светом столбики, напоминавшие укутанных в шубы из снежного вихря ча- совых.

– Все может кончиться в любую минуту, – повторил Крис еще раз. – Как и блокада. Может кончиться, но никак не кончается.

– Вы свой диктофон уже выключили?

– Давно. Вы в том смысле, что я продолжаю интервью? Нет, конечно. Просто разговариваю.

– В устах журналиста…

– Я не для таблоидов пишу. Честное слово, просто хотел потрепаться. Если желаете, можем вернуться к по- годе.

– Не хотел вас обидеть.

– Я и не обиделся.

– Уже обожглись на Галлиано, ведь так?

И кто здесь кого допрашивает? Однако ему казалось, что собеседник заслуживает откровенного ответа.

– Не уверен, что это правильное слово.

– Надо полагать, критикуя национального героя, берешь на себя определенный риск.

– Я вовсе не пытался его опорочить. В основном он все написанное вполне заслужил.

Тед Галлиано попал на экраны национальных телеканалов двадцать лет назад, когда запатентовал семейство новых антивирусных препаратов широкого профиля. И заработал состояние, основав фармацевтическую компанию нового поколения, эксплуатирующую эти патенты. Галлиано послужил прототипом ученого-предпринимателя двадцать первого века – в девятнадцатом такими были Эдисон и Маркони, оба – порождение коммерческого окружения своего времени и при этом гении. Как и Эдисон с Маркони, он стал национальным героем и привлек к себе на работу лучших специалистов по геному и синтезу белков. Ожидаемая продолжительность жизни детей, рождавшихся сейчас в Континентальном Содружестве, превышала сто лет во многом благодаря антивирусным и антигериатрическим препаратам Галлиано.

Однако Крис обнаружил, что как бизнесмен Галлиано был совершенно безжалостен и не всегда чистоплотен – в чем тоже походил на Эдисона. Он лоббировал продление срока своих патентов в Вашингтоне; выживал с рынка конкурентов или поглощал их, пользуясь при этом довольно сомнительными схемами; хуже того, некоторые из найденных Крисом источников были совершенно уверены, что Галлиано вовлечен в откровенно незаконные махинации на фондовом рынке. Последним его крупным коммерческим проектом была генетическая вакцина против атеросклероза, которую так и не довели до ума, и в результате открывшихся перед инвесторами перспектив, пусть и дутых, курс акций «Галтеха» взлетел на головокружительную высоту. Разумеется, потом пузырь лопнул, но Галлиано с дружками своевременно успели продать акции.

– А доказательства у вас есть?

– В конечном итоге выяснилось, что нет. Да я, собственно, писал биографию вовсе не для того, чтобы смешать Галлиано с дерьмом. Гениальным-то ученым он действительно был. Когда книга вышла, ее встретил довольно теплый прием – надо полагать, отчасти потому, что Галлиано, как и любому богачу, завидовали. Затем с ним произошел несчастный случай или же самоубийство, точки зрения возможны разные, и семья Галлиано решила обвинить во всем книгу. «Желтый писака довел благотворителя до самоубийства». Заголовки получились что надо.

– Вам пришлось судиться?

– Я давал показания на слушаниях в конгрессе.

– По-моему, я что-то читал…

– Меня чуть не отправили в тюрьму за неуважение к правосудию. Поскольку я отказался раскрыть свои источники. Другое дело, что мне бы это все равно не помогло. Все мои источники были публичными персонами и к моменту слушаний уже успели сделать заявления, в которых встали на сторону семейства Галлиано. В глазах общества к тому моменту Галлиано уже был мертвым святым. Никто не станет звать патологоанатома, чтобы вскрывать мертвого святого.