Ну, в самом деле: что можно критического поразить в куске оплавленного железа, по своей воле вернувшегося в форму танка? Экипажа нет, боеприпасы эта хрень, похоже, из самоё себя делает. Что использует вместо баллистита для выстрелов? Вариантов как бы не много, я же заглянул внутрь. Причем касался слишком самостоятельной железки голой рукой, и она на меня не отреагировала, а ведь вроде как должна была…

Все эти мысли нестройным потоком проносились через мою голову в попытках найти выход из ситуации.

Страха не было: произошедшее, даже с учетом всего того, что со мной последние месяцы наслучалось, тянуло совсем уж на какую-то экзотику пополам с чертовщиной. Да и произошло все как-то до предела глупо: царец «очнулся» от прилета птеров, а на меня с тэтэпэхой заагрился за компанию, просто рядом обнаружив. Если бы моя Сталь не начала защищаться, может и пронесло бы: потыкал бы стволом и опять «уснул». Понять бы, чего этому оплавленному куску металла над… Стоп.

* * *

Уже светало, но танк Саймона я окончатльно смог разглядеть только тогда, когда он вкатился в пятно света от фар: прожектор я вырубил сразу, как состоялся радиоконтакт, чтобы никого не слепить. Машина резко отличалась как от респовских, так и от царских образцов: в первый момент я даже затруднился подобрать, с чем сравнить. Плоский корпус с покатым уклоном вперед аж от самой кормы, приплюснутая башня… словно кто-то подглядел модельку из компьютерной игры, там любят так изображать «танки будущего». Или увидел один из образцов, стоящих на вооружении шведов.

Сам Саймон, вылезший из люка и стянувший шлем, оказался этаким блондином-крепышом с аккуратным, но сильным рукопожатием. Честно говоря, я не особо рассматривал визави: почему-то мой взгляд никак не хотел отлипать от его техники. Что-то, очевидно, экспериментально-внесерийное, при этом броня явно не лабораторный самопал: швов между бронелистами вообще не видно. И не потому, что затейливая ливрея словно специально скрывает подробности. Где-то я такое уже видел… и не раз. И не два. Сложно не видеть то, что постоянно перед глазами.

— Я гляжу, мы, получается, коллеги, Вик, — хмыкнул каравановод, так же внимательно рассматривая мою шестерку.

Ну да. Рыбак рыбака видит издалека.

— Как опытный мастер и зеленый подмастеря, — покачав головой, я качнул головой в сторону его танка. — Он ведь когда-то выглядел как стандартная модель?

— Она, — с улыбкой шутливо поправил меня Саймон. — Мэрилин жутко обижается, когда о ней говорят в мужском роде.

Ответную улыбку пришлось из себя тянуть. Смешная шутка, ага: все ж знают, что оружие Хель не обладает своей волей и обидится не может. Я тоже так думал. Первый звоночек прозвенел, когда я поругался с Мари, самовольно влезшей мою «Шестерку». Тогда Сталь, услышав мою ругань сделала выводы и долбанула девушку разрядом тока. А я, каюсь, не придал тому инциденту должного внимания и не сделал всех выводов. Иначе бы произошедшее вчера не стало для меня таким шоком и откровением.

* * *

Когда я, откинув люк, выбрался на башню тэтэпэхи, страх, наконец, пришел. Да, орудие самостоятельной Стали прибавило в калибре, раза так в три: темнота внутри ствола смотрела, казалось, в самую мою душу. Металл под ногами плеснул… и опал: мне хватило силы воли не поддаться истошно орущим инстинктам. Да, очень хотелось спрятаться под такую надежную защиту «Шестерки», но… Разумом я понимал: победителем в драке не выйти. Мне не выйти. Враг, способный как «жидкий» терминатор раз за разом восставать из опаленной груды лома и сам собою стрелять концептуально превосходит машину с конечным числом снарядов боекомплекта.

Но сражаться ведь и не требовалось… если, конечно, я все правильно понял. Эти шесть шагов, из которых четыре я сделал по броне своего танка… Не думаю, что я раньше был на что-то подобное способен. В любое мгновение что-то могло пойти не так, я имел дело даже не с диким хищником, а вообще какой-то противоестественной чертовщиной. Что в ней еще осталось от душ и памяти погибших экипажей? Что заставляло двигаться и стрелять? Но выстрела все не было, и я смог снова коснуться чужой брони.

Не было мешанины образов, но и мучительно «вслушиваться» в себя мне не пришлось. Может, потому что я сам уже успел почувствовать нечто сходное с тем, что двигало автономной Сталью? Лишь новая информация, которую я внезапно «вспомнил» показывала, что контакт вполне сработал.

Командир ли царской машины обладал столь сильной волей, что она надолго пережила его, вплавившись в броню? Или у заживо растворяющегося в пространственной аномалии экипажа на тот момент было одно желание на всех? Так или иначе, закинутый ударом стратегического оружия прямо в «кузницу Хель» на краю света танк желал лишь одного: спасти своих соплеменников в аркологии. В какой-то момент спустя десятилетия мертвый металл ожил. И сразу же двинулся назад, к объекту, обороны.

Дальше все смазывалось, но очевидно, что добиралась ходячая аномалия до столицы долгие годы. Сквозь леса, болота, застревая и освобождаясь. Встречая людей на технике — не всегда рандеву проходили мирно. Всегда конфликты заканчивались плохо для агрессоров — тут я не ошибся. И вот, наконец, уничтоженный город — и вскрытая самой природой необъятная братская могила в нем. Не в силах спасти живых машина… если кусок горелого железа в окалине еще можно было назвать «машиной»… стала охранять покой мертвых от тех, кто на него посягал.

Планомерное механистичное уничтожение птеров на огромной территории — то-то гнусные крылатые крысы даже не пытались гнездиться в столь удобных развалинах. Впрочем, от попыток время от времени погрызть кости их даже это не могло удержать. Еще отлов и уничтожение мародеров рода человеческого: орудию Хель до одного места было падение старого мира и возведения профессии «искатель» в ранг одной из самых почётных. И… полный игнор тех, кто просто проходил мимо.

Генриху то ли повезло не наткнуться на провал, то ли обрушение плиты произошло позже его визита сюда — иначе, уверен, он не поделился бы со мной информацией об этом месте. Не из гуманных соображений, а потому что вдруг найду способ обойти бессмертного стража и грабануть лежащее под открытым небом добро…

Я медленно убрал руку от живого металла — пушка не шевельнулась. Зато клубы черного дыма исчезали прямо на глазах, и вместе с этим Сталь стремительно возвращалась к своему привычному состоянию: появилась окалина, «поплыли» углы корпуса, с дребезжащим звоном слетела гусеничная лента. Только запах гари и остался. М-да. С одной стороны, победа: меня не станут убивать. С другой… теперь я точно не могу уйти отсюда просто так. Как стал моим чужой язык, так и чужая тянущая боль теперь стала моей.

* * *

— Что ж, такого попутчика в своем караване я всегда рад видеть, — еще раз окинув взглядом мою «Шестерку», заключил лидер колонны. — «Подмастерья» ты точно уже не зеленый. Не против, если я поручу тебе приглядывать за хвостом построения?

— Подожди, — жестом остановил я коллегу. — Тут… есть одно дело. Важное. Не для одного и не для двоих. Нужно, чтобы все они поработали, тогда управимся за день.