– Полиночка, еле тебя дождался, дочка!

Старый казак тихо зашел в кутью и встал рядом с нею, осенив себя крестом.

– Что за переполох сегодня ночью в вашей «чека» случился?

– Двух казачьих офицеров на «зимнике» у Шимков взяли, Алексей Иванович. Измордовали их там страшно и в поруб привезли. А они днем от пут развязались, двух охранников насмерть прибили. Одному из них шею свернули, а другого головой о печь приложили. – Женщина говорила горячечным шепотом, сжав ладонь старика.

– Один подъесаул в годах, а другой прапорщик из стрелков, совсем молоденький. Потом во двор вырвались, забрав шашку и винтовку, но в той патронов не было, потому и не стреляли. Там подъесаул еще двоих шашкой распластал и на командира охраны кинулся. Тот клинок вышиб ударом, но офицер ему в горло зубами тут же вцепился. А прапорщик штыком еще одного заколол, прикладом другому караульному всю челюсть свернул. Кровищи во дворе, рассказывают, натекло, просто кошмар! Свиней, когда режут, и то меньше! Навалились на них…

– Господи, даруй воинам своим Царствие Небесное, не убоявшихся живот свой положить за други своя…

– Не отпевай, Христом Богом прошу!

– Так что, они живы?! – старик в изумлении отошел на шаг и выдохнул. – Неужто бежали из узилища?! Ай да молодцы!

– Нет, связали накрепко. Сюда привезли. С ними теперь охранники сидят, глаз не спускают. Тут дело в другом. Не наши они…

– Как это не наши?! О чем ты, дочка?

– У Либермана на столе награды подъесаула увидела. Крест синий с мечами вроде, желтый внизу, из золота будто. Еще медаль какая-то, на ленте георгиевской, не разглядела. А вот одну награду узнала сразу, ибо ее все ведают. Венок серебряный с мечом поверху наложенным – муж говорил, что таков знак «За Ледяной поход», что два года тому назад погибший генерал Корнилов повел. Вот так-то!

– Знамо это, в газетах читывали. Так они что, с юга? – старик ахнул, округлив глаза.

– На старшем офицере гимнастерка надета черная, какие только добровольцы носят. Еще угольник на рукаве монархический, но погоны серебряные. А у корниловцев, как муж мне говорил, их цвет черно-красный, а у марковских частей только черный.

– Так может, других каких полков будут, – тихо произнес старик, – ведь в газетах много судачили и о «дроздовцах», и еще об «алексеевцах». И у нас в Сибирской армии «Добровольческий полк» имелся, там тоже в черном обмундировании воевали.

– Все может быть. Однако они из Иркутска пожаловали сюда, судя по всему, из подполья…

Старик задумался – бывший станичный атаман был вообще не из торопливых и все в жизни делал обстоятельно и так же размышлял – вдумчиво и очень серьезно.

– Значит, в городе много наших осталось, и все они организованы, раз такие офицеры приехали. И если правду гутарят, что атаман Семенов из-за Байкала с японцами на помощь подойдет, то восстание ему в подмогу обязательно будет. Тогда и мы за шашки здесь возьмемся и красным укорот сделаем. Вот потому они сюда и пробраться решили, чтоб нашей поддержкой заручиться!

– Спасать офицеров этих надо, Алексей Иванович. Чекисты их важными считают и могут уже завтра в Иркутск отправить. Где сейчас отряд атамана Шубина?

– Наверное, у себя, около Туранского караула?!

– Эх, – огорченно выдохнула женщина и уселась на лавку без сил. – Не успеем никак!

– Да ты погоди, дочка, отчаиваться. Андрей Иванович как росомаха ходит: все его слышали, но никто его не видел Может, он и поблизости, а мы не знаем! Охрана с офицерами этими большая будет направлена? И кого отрядят?

– Думаю, обычная. Их же только двое, да избиты крепко. Человек пять с комендантского взвода, как всегда делается. Может, еще с караульного батальона бойцов десять придадут, но вряд ли больше. А вот в Тибельтях их и встретить могут.

– Полтора десятка всего? – Старик хищно оскалил зубы и злобно усмехнулся в седую бороду. – Все, может, и сладится у нас, дочка. В тамошних горах, у «быка» хонгодорского, сейчас сотник Скуратов и вахмистр Усольцов, с ними два десятка гужирских и тибельтинских казаков ушли, те, кто красных опасается. Как раз дорогу и перехватят. Они в восемнадцатом году целый отряд красногвардейцев там вырубили подчистую, так что мести на свою голову ждут. А потому мы к ним послание вовремя доставить сможем.

– А как предупредим-то их, батюшка?

– То не твоя забота, мне это положено. Зять к Бобковым приехал, Баир. А красные на хонгодоров без опаски смотрят, инородцы ведь. А потому не заподозрят, что под ночь он со станицы уедет, его стойбище ведь рядышком. Оттуда вершками пойдет и предупредит наших.

Старик говорил негромко, даже в своем доме держа постоянную опаску, ведь не дай бог случайно кто-нибудь услышит, тогда всей семье погибель выйдет, а потому добавил еще тише:

– Ты бы ложилась, милая, почивать, весь день на службе была. А я пойду, дело спроворю. Лишь бы охрану твой чекист не увеличил, а то наши казаки напасть не решатся…

– «Черемуха» это. Обычный слезоточивый газ, – Пасюк говорил медленно и осторожно, с трудом выдавливая слова. Как он и ожидал, чекист первым же делом спросил о снаряженных газом патронах. К его великому удивлению, расспрашивали вежливо, сразу сказав, что требовать нарушения присяги не станут да и бить его не будут.

В последнее верилось с трудом – хоть руки и развязали, но за спиной чекиста стоял все тот же амбал, что несколько раз уже намял ему бока и связываться с которым Александр не желал категорически, памятуя полученный ранее негативный опыт.

Тем более что у двери с той стороны застыли еще двое охранников, готовых бросится на помощь в любую секунду. А потому слишком велико неравенство в силах между ними, причем сейчас, когда организм только начал оправляться от полученных ранее побоев.

– На основе хлорпикрина изготовлен…

Последнее слово Пасюк добавил с некоторым напряжением – просто не знал, так ли это. Про боевые газы он слышал подробные лекции только несколько раз – в школе, на уроках НВП, да в институте, где его назначили ответственным за ГО общежития, и пару раз нудный майор, таким, как он, «счастливцам» пытался вбить в головы азы противохимической и прочей защиты. Затем система прежней советской гражданской обороны рухнула окончательно и бесповоротно, и Александр полностью избавился от не хлопотных, но докучливых обязанностей.

И вот сейчас был вынужден припоминать, что ему раньше читали, ибо выбора не имелось. Будет молчать – могут изуродовать, а там придется отвечать на совсем неудобные вопросы, на которые он не в состоянии дать вразумительных ответов.

– А чем эта гильза внутри снаряжена, Александр Александрович?

Перед чекистом на столе лежало запасное кольцо со вставленными патронами, что имели разноцветные головки. А рядом револьвер, который Либерман, именно такой фамилией представился этот молодой еврей в кожанке, не удосужился разрядить.