Муза на сорока километрах в час проехала мимо девицы с парнем и пристально поглядела той в лицо. Да, действительно, смазливая физиономия, хохотушка и не скромница. Получается, что не одним лесом Баланчин сыт. Что-то заставило Музу серьезно задуматься. Было в этой незнакомой девице нечто опасное, хищное, дикое. Все то, что всегда так нравилось Баланчину в ней. Муза тряхнула черными волосами, ничего страшного, лезут в голову всякие глупости. Разве может Дмитрий Аркадьевич променять ее, великолепную Музу, на какую-то деревенскую простушку?! Никогда! Но ведь городскую суету на село променял.

Она обернулась на странную парочку, девица заметила это и помахала Музе рукой. Это что еще за панибратство?! Да знает ли эта девчонка, с кем связывается?! Муза надавила на газ и помчалась дальше, размышляя над превратностями судьбы, которая в последнее время была к ней так безразлична.

– Муза приехала, – показал в сторону автомобиля студент, – несчастный художник. Теперь у него настанет застой в работе. Музы не всегда способствуют творческому процессу. – И он многозначительно хмыкнул.

– Несчастный, – пожала плечами Оля, – отчего же? Разве можно быть несчастным, когда к тебе приезжает любимая женщина? Представляю, как он обрадуется.

– Кто его знает. Прекрасно то, чего нет, как сказал Руссо, – философски заметил Антон.

– То, чего нет, – вдумчиво повторила Ольга. – Но она есть. Впрочем, мне все равно. Итак, Антон Николаевич, продолжим. Значит, лилии ты терпеть не можешь…

Муза остановилась перед домом Баланчина и издала гудок клаксоном. Ее неприятно кольнула мысль, что тот не ждал ее, как делал раньше. Не выходил больше на дорогу, не шел навстречу. Что-то изменилось. И в этом «что-то» придется разбираться. Только тихо, незаметно, исподтишка, чтобы Дмитрий ни о чем не догадался. Иначе он разозлится, и они поругаются. А ругаться с ним сейчас не хотелось. Наклевывался очередной заказ, серьезный заказ, за который можно было получить немалые деньги.

Баланчин не открывал. Муза вышла из автомобиля и прошла к калитке. Она оказалась запертой. Он не ночует дома? Вот это сюрприз. Естественно, она и не рассчитывала на то, что Баланчин здесь будет жить евнухом. Муза и сама в некотором роде не хранила ему верность. Ах, этот шаловливый мальчишка Брусов! Как он пылок и талантлив. Но Баланчин – совсем другое дело. Это очень серьезно, хотя за все время их отношений он никогда не предлагал ей выйти за него замуж. А ей надоело быть только музой, хочется семейного уюта, детей… Глупости! Ничего этого ей не хочется. Просто приятно будет носить фамилию Баланчина.

Это та самая, которая, за которого, ради которого?! Да, это она. Жена гения, муза художника.

Неужели какая-то деревенская ветреница перебежала ей дорогу? Этого не может быть. Баланчин не идиот, ему в постели требуется не только секс, его тянет на разговоры. О чем он будет разговаривать с глупой селянкой? О коровах? Муза рассмеялась. Она становится нервной, так дальше нельзя. Нужно поставить Баланчина перед выбором: или она, или снова она. Пусть всегда будет она! Нужно склонить Баланчина к семейной жизни, описать ее радости, прелести. Хватит скитаться, пора остепениться. И все остальное в этом духе. Муза достала из пачки длинную тонкую сигарету и закурила. Она нервничает, это плохо. Он сразу заметит.

Нельзя раскрываться перед мужчиной, нужно хранить свою тайну до последнего вздоха. Пусть пока думает, что между ними все остается, как прежде. Крупный заказ, большие деньги. А уж потом Муза начнет совсем другую игру. Мальчишку можно оставить на съемной квартире, для нее он служит вдохновением, как она для Баланчина. Или что-то изменилось?

Ничего не изменилось. Муза улыбнулась. Заспанный художник, протирая сонные глаза, бежал к запертой калитке. Он спал. Как банально. И, скорее всего, один. Муза почувствовала укол совести. Но он знал, что она приедет, и не рисковал. Она затушила сигарету и полезла за освежителем дыхания.

Баланчин изображал на лице радость, расплываясь в улыбке, хотя на самом деле надеялся увидеть рядом со своей калиткой другую девушку. Но одними надеждами жив не будешь. К тому же Муза привезла ему заказанные заранее малярные, как она их называла, принадлежности. Баланчина озадачило собственное настроение: получалось, что он хотел видеть Музу только ради покупок? Они поменялись местами? Вот это номер. Он подставил небритую щеку для поцелуя, но Муза требовательно потянулась к губам.

Недолгий поцелуй не остался незамеченным. Мимо прошествовали коровы с пастухом и его постоянной, как стало казаться Баланчину, спутницей – Ольгой Муравьевой. Она уставилась на парочку с таким неподдельным изумлением, словно увидела целующихся бронтозавров.

Баланчин отцепил от себя Музу и кивком головы поздоровался с Ольгой. Та кивнула ему, не сводя глаз с его гостьи, оценивающе рассматривая Музу. Поистине, встреча двух девиц была знаменательной. Если девушка скрывает от мужчины, что влюблена в него, то скрыть это от своей соперницы она не в силах, как бы ни старалась. А Ольга и не старалась. Она знала, что у нее есть всего пять секунд, и за этот короткий промежуток времени ей нужно рассмотреть соперницу с головы до ног для того, чтобы сесть в саду на скамейку и заняться анализом своих и ее возможностей.

Муза отступила на шаг от Баланчина с видом победительницы, с усмешкой глядя на Муравьеву. «Получила?! Мое!» – говорили ее плотно сжатые губы. Оля пожала плечами и гордо тряхнула светлыми волосами. «Еще посмотрим!» И повернулась к философу, беря того под руку.

Студент обалдел от навалившегося счастья, но рассудил философски, что любое счастье недолговечно и не стоит заранее обольщаться. Девицы в своей общей массе ветрены, легкомысленны и не читают философских трактатов, следовательно, глупы. Безусловно, Ольга была не такой, как все. Но принимать всерьез ее ужимки все равно не следует.

– Пошли, пошли, красавицы! – Он легонько стеганул кнутом зазевавшихся вместе с Ольгой телок.

– Красавицы, жуткое общество, – процедила Муза им вслед, – как только ты здесь живешь?!

– Хорошо живу, – буркнул Баланчин и полез в багажник серебристого автомобиля за чемоданами.

Муза обычно приезжала на три дня. И всегда брала с собой немыслимое количество нарядов. Она старалась внести свой суетливый гламур в деревенскую размеренную жизнь, показав Дмитрию, что он теряет, сидя в глуши. Тот не понимал, что неземная красота его подруги должна сводить с ума и устремлять в город, и бурчал, неся чемоданы в дом.

Муза, перед тем, как войти в калитку, остановилась и оглянулась. Она так и знала! Эта смазливая девица точно интересуется ее гением! Иначе стала бы она оборачиваться и пялиться на дом художника. Муза чувствовала соперниц сразу, чаще всего это были молодые девицы художественных студий, смотревшие на Баланчина как на суперзвезду. Правда, Музе пару раз пришлось сражаться за гения и со светскими львицами. Но она не проиграла ни одного сражения, потому что Баланчин не мог без нее обойтись.

– Как ты? – Муза прошла следом за ним и встала посредине комнаты. – Работаешь? Пишешь?