– А вот и я! – обрадовал мгновенно умолкнувших итальянцев Марчелло, вернувшись с тарелкой соленых бочковых огурцов. Другой закуски у временного холостяка Туескова после очередного развода не водилось. – Сюрпрайс! – И он жестом фокусника достал из-за спины бутылку дешевой водки. – Паленочка, – ласково погладил бутылку Туесков, устанавливая ее посредине стола.

Итальянцы умолкли, прищурились и позволили наполнить стаканы.

– За крепкую дружбу между народами! Миру мир! – возопил Туесков и выпил, закусив соленым огурцом. – Пейте, мужики, пейте. Уно моменто! – Он внезапно вспомнил о том, что стоит перед гостями в одних трусах, и побежал одеваться.

– Итальяно, – вздохнул толстый и, стараясь себя подбодрить, опорожнил свой стакан.

– Марио, – подтвердил тонкий и, икнув, выпил следом за ним.

Ольга Муравьева никогда не полола грядки. Бабушка, к счастью, таким тяжелым умственным трудом внучку не обременяла. Действительно, попробуй, отличи заросли морковки от сорняков! Нормальному человеку подобное непосильно. Оля не отличала и освобождала грядку и от того, и от другого. Но сегодня ей отчаянно захотелось принести пользу огороду. Нужно же было себя чем-то занять.

Безусловно, лучше было бы отправиться на прогулку с коровами и философом, погода стояла отличная. Но Оля решила сегодня сделать паузу в их с Антоном отношениях. Пусть не думает, что она им заинтересовалась, пусть ни на что не надеется. Ей не нужны ничего не оставляющие в душе курортные романчики. Впрочем, деревня не курорт, а гораздо хуже. Или лучше?

Оля подставила солнышку свое лицо и улыбнулась. Лучше. Так хорошо ей давно не было. Тихо, спокойно, не обременительно. Ни желаниями, ни обязанностями, ни капризами подруги, таскающейся неизвестно где со своим беглым преступником. Оле хорошо и спокойно на душе. И закрадывающиеся мысли о художнике она прогоняет вполне успешно. Что уж тут говорить о пастухе? Сегодня он обойдется без нее. У него и так хватает телок.

А она займется важным делом. Пелагея сказала ей, что огород совсем зарос, но Оле лучше не стоит к нему приближаться на пушечный выстрел. Она еле уговорила Пеги разрешить ей собрать помидоры. Это же не прополка, раз, два – и помидорины в корзине. Понятно, понятно, что собирать нужно только красные. Разве бывают зеленые помидоры? Бывают? Ах, да, она видела их у бабушки в парнике. Пусть Пеги не волнуется и спокойно едет на заготовку силоса, Оля соберет урожай, поможет, чем может.

Она еще может прополоть, к примеру, чеснок. Его сразу видно по длинным, закручивающимся стрелкам. Их следует обрывать, чтобы чеснок набирался сил.

– Я ворона, я ворона, – напевала Оля первое, что ей пришло на ум при виде чеснока.

Вряд ли его кто-либо клевал из птиц, но до этого девушке не было никакого дела. Она пела, сидела на корточках, рвала пахучие стрелки и морщилась, когда, забываясь, отправляла одну из них в рот.

– Эй, ворона, – из соседних кустов малины раздался сдавленный, раздраженный шепот, – убери зад!

Оля замерла на мгновение, после чего медленно повернула голову в сторону малинника.

– Убери попу! – отчаянно жестикулируя, шептала ей Анжелка. – Ты знаешь, какие они возбудимые!

Только после этого, можно сказать, крика отчаяния Оля заметила рядом с подругой итальянца Марио, прятавшего свою раскрасневшуюся физиономию в кустах.

– Вы что тут делаете? – также шепотом поинтересовалась она, поднимаясь на ноги.

– Скрываемся, – ответила подруга, – от мафиози.

Итальянец, услышав знакомое слово, принялся молиться, норовя удариться головой о торчавший рядом с малинником пенек недавно спиленной старой сливы.

– А что, – прошептала Оля, – они снова вернулись?

– Они всегда возвращаются, – всхлипнула Анжелка и обняла своего коренастого, загорелого мачо.

– Может быть, – озираясь по сторонам, сказала Оля, – они не за ним приехали? А за кем-нибудь еще.

– За кем? – трагически простонала Анжела. – Во всей округе ни одного порядочного иностранца! Кроме Марио, естественно. Лялька! Ты же понимаешь, что я должна его спасти!

– Понимаю, – та кивнула головой, – только каким образом? Умрешь вместо него?

– Какая ты жестокая, – прошипела Анжелка, исчезая в кустах малины вместе с подопечным.

– Какая есть, – глядя, как подруга морщится от уколов колючего растения, произнесла Ольга. – Анжелка, подожди! Что ты предлагаешь?!

Испуганная физиономия Марио вновь вылезла из кустов. Следом за ним показалось заплаканное лицо подруги. Оля поразилась, как близко к сердцу та приняла этот необременительный поначалу роман.

– Я предлагаю спрятать Марио под нашей кроватью, – пылко прошептала Анжелка.

– Но мы спим на диване, – изумилась Оля.

– Правда? Я об этом как-то не подумала. Тогда спрячем его под кроватью Пеги!

– У нее тоже диван, под который ни один мужчина не залезет. Разве что в виде трупа, которому будет все равно, придавили его или нет.

– Что ты говоришь?! – испугалась Анжелка и зажала своими руками Марио уши. – Он такой впечатлительный! Разве можно шутить такими вещами?

– Я не шучу, – пожала плечами Оля, – на кровати спит только Феликс Иванович. Неужели ты хочешь…

– Я хочу только одного, – зловеще прошептала Анжелка, – спасти своего любимого любой ценой! Муравьева, сейчас ты станешь отвлекать народонаселение, а мы мелкими перебежками направимся в дом. Мастер все равно целыми днями возится в своем сарае, какая ему разница, кто лежит у него под кроватью?

– А ночью?

– Ночью все итальянцы серы, – пробурчала Анжелка и высунулась из малинника.

Горизонт был чист, поблизости никого не было. Феликс Иванович действительно возился в мастерской, занимаясь автомобилем Ольги. Соседи из-за забора и зарослей вряд ли что могли увидеть.

Но на всякий случай подруги решили устроить представление, дабы отвлечь любопытных селян от передвижений Марио Берлусконни в дом к мастеру под его кровать. Каждая современная девушка знает: для того чтобы отвлечь, следует развлечь. И делать это лучше всего в полураздетом виде. Мимо оголенной амазонки, подставляющей солнцу молодое ухоженное тело, никто не пройдет равнодушно. Обязательно посмотрит на нее, на амазонку, а не на пробегающего огородом итальянца.

Куда конкретно пробегать, Марио не знал, хотя не раз бывал в доме Пелагеи, посещать спальню мастера ему как-то не приходилось. Теперь представилась такая возможность, в провожатые с ним собралась, естественно, Анжела. А бегать и развлекать народ голым телом досталось Оле.

– Не ерепенься, Муравьева! – выговаривала подруге Анжелка. – Пойми, что своей наготой ты спасаешь жизнь хорошему человеку…

– А нельзя ли спасти ему жизнь чем-нибудь другим? – интересовалась Ольга.

– Нельзя, – мотала головой Анжелка из кустов. – Возвращайся в дом, открой мой чемодан, там выбери себе купальник и парео, возьми черный в розовые розы, чем ярче, тем лучше.