Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Захар не стал возражать. Потому что, возражая, надо было бы обижаться на Жеку, а это представлялось ему делом невозможным. И потому он просто лег, как приказал Жека, лег и лежал. А сам думал…
«Ничего подобного, — думал он, — хватятся и пойдут искать. И придут сюда, и спросят у него, у Захара (принимая его, естественно, за Жеку): «А скажи нам, Женя, к тебе Толя Захаров не заглядывал? А то куда-то он девался…»
Да, это было бы опасно, его запросто могли бы узнать. И все-таки он почти хотел этого, чтобы доказать Жеке… и себе, что и он, Захар, не такая уж невидимка, не такая уж тень.
Пусть даже не ребята, но Люся-то Кабанова обязательно вспомнит, убеждал он себя. Должна вспомнить! Она за всех отвечает одинаково — что за ярких личностей, что за бесцветных. И если Захар, допустим, куда-нибудь действительно запропастится, то ее взгреют так же, как и за выдающуюся гимнастку Ольку Огородникову.
Так говорил себе Захар, а время шло.
И никто Захара не спохватывался.
На его несчастливое счастье, сегодня никаких общеотрядных дел не намечалось, народ жил своей жизнью. Люся Кабанова шила с девочками кукольные костюмы для выставки. Она сама была не такая уж взрослая, и в душе ее все еще жили те времена, когда она играла в кукол не хуже своих пионерок.
А все другие, наверное, думали, что раз нету Жеки, то и Захара не может быть…
Теперь, когда протрубили на обед, Захар сразу встал, говоря себе, что он должен показаться, а то обязательно заподозрят. На самом деле он очень хотел глянуть им в глаза: да неужели вы ничего не заметили?!
Он благополучно выскользнул из лазарета, благополучно добрался до отрядного дома, благополучно смешался со всем народом.
Никто его словно не видел.
Только в умывальнике Сабецкий, маленький писклявый мальчишка, сказал ему:
— Ну ты можешь подвинуться хоть, Захар!
А ведь они не встречались целых полдня!
По пути в столовую Захар улизнул от всей компании, заглянул в Замок покаяния. Старшая пионервожатая Аня разговаривала о чем-то с бородатым Михаилом Сергеевичем. Потом она сказала:
— Ты иди, Миш, обедай… А я уже обедала. Я здесь посижу пока, сводки просмотрю. Поешь, приходи тогда.
И Захар понял, что Жеке из шкафа так просто не выбраться!
С тех пор как они устроили засаду, не случилось ни одной, наверное, минуты, чтоб Замок покаяния не был под охраной какого-нибудь взрослого.
С тяжелым сердцем, но как можно быстрее Захар съел обед. Он спешил — спешил снова изображать Жеку, лежащего на больничной койке. Потому что хорошо знал лагерные порядки: сейчас помощница поварихи понесет в бокс еду.
Но увы, Захар не успел. Счастье, что перед дверью в больничную палату, в полутемном предбаннике, он надел марлевый свой намордник. И, открыв дверь, увидел помощницу поварихи, которая расставляла на столе тарелки и судки:
— Где ж ты это ходишь, болящий?
— В уборную… — глухо ответил Захар.
— Эх, ты, — улыбнулась помощница поварихи, — да туалет же здесь, за дверью!.. Ну ешь… Руки вымыл?
Захар взял ложку.
— Ешь. — Она посмотрела на него от двери. — Я потом зайду за посудой.
Перед ним лежала отборная, может быть лучшая из всего огромного лагерного обеда, диетическая порция. Но Захар был уже сыт. Да и не лезла в горло эта доставшаяся неправдой еда.
Отпил немного компоту, поставил стакан обратно на поднос… Дела! Полежал минут десять, вдыхая запахи остывающего супа и паровых котлет.
Скоро уже должна была прийти поварихина помощница.
И тут Захар испугался — сообразил: если еда останется, все подумают, что он тяжело болен, и начнут его усиленно жалеть, обследовать, осматривать… и узнают обман!
Но есть Захар не мог.
И тогда он вскочил, схватил поднос, оттащил его в уборную, которая действительно была тут же, за дверью. Вывалил все, что было на тарелках, прямо в унитаз и спустил воду.
И сделалось ему… даже не стыдно за себя, а как-то гадко.
Он был не такой уж взрослый человек, этот Захар, и не умел думать разными отвлеченными словами. Он только чувствовал, что на душе у него гадко, что он не может ни заплакать, ни пошевелиться. И его, наверное, сейчас вырвет — так ему было противно.
Тихо вошла поварихина помощница, тихо взяла поднос и тихо вышла. Видно, решила, что Захар спит после вкусного обеда.
И все-таки Захар кое-что понял. Раньше все неприятности заключались для него в «узнают, не узнают». Теперь обнаружилось, что бывают и куда более жестокие муки — перед самим собой. И даже лучше было бы, если б узнали, если б влепили как следует…
Но никто ничего не знал, и от этого Захару было еще горше.
И наконец он понял (опять не словами, а там где-то, внутри себя), что дело, которое они затеяли с Жекой, — позорное дело. И надо немедленно его прекращать.
Тотчас в голове его родился неожиданный и дерзкий план. Правда, он подставлял себя под неминуемый удар. Но это было даже лучше — рассчитаться с самим собой.
Он вышел из лазарета — человек-невидимка, а вернее, человек, который никому не интересен. Шаги его были решительные, даже слишком решительные, и вместе с тем какие-то хрупкие.
В распахнутом окне Замка покаяния сидела Аня, старшая пионервожатая. Уж лучше бы начальник! Аня, со своей особой четкостью и подтянутостью, никогда не простит Захару то, что он собирался сейчас совершить.
Захар всунулся в окно, для большей верности отдал пионерский салют и сказал:
— Аня, вас зовет Олег Семенович… Он на футбольном поле, на стадионе. — Про стадион Захар наврал, чтоб услать Аню подальше.
Вожатая подняла глаза от какой-то бумаги, посмотрела на Захара… внимательно так… потом улыбнулась:
— Спасибо.
Встала и ушла.
— Давай вылезай по-быстрому! — сказал Захар.
И сейчас же из шкафа вылез, почти что выпал, Жека. Он готов был расцеловать своего адъютанта:
— Ну, Захарище! Даешь стране угля! — И на предельной скорости бросился к уборной, крикнув: — За мной!
И тут Захар обнаружил в себе неожиданную перемену. Жека перестал быть его кумиром. Он был просто узкоплечим Женькой Тараном, который, сам не зная чего, смотрит на всех искоса и который сейчас довольно-таки позорно бежал в уборную, чтобы не наделать в штаны.
Захар постоял еще минуту, но потом все же пошел за Жекой: надо было как-то закончить это дело.
Когда он подошел, Жека уже вылез на свет божий, и лицо