Николай услышал голоса. Это были еще далекие звуки. По интонациям можно было понять, что кто-то отдает команды и распоряжения. Кто-то сбивчиво отвечал, получал нагоняй, снова все затихало, чтобы через минуту-другую опять повториться в похожих модуляциях речи. Где-то рядом шла и большая, великая жизнь.

Постепенно из мешанины звуков выделилось несколько четких. Это были шаги, приближавшиеся к месту, где лежал Николай.

«Ах, если бы они только меня нашли! Просто нашли. Подняли еловые лапы и увидели, что я здесь лежу. Какая же это беспомощность – быть паралитиком», – думал шофер.

Их точно было двое. И они были офицерами. Полковник и капитан. Николай увидел обоих сквозь хвою. Они брели по поляне прямо к той самой ели, однако, не дойдя до нее, разошлись в разные стороны.

Полковник отошел отлить и стал громко рассказывать капитану:

– Теперь сам видишь, Пантюхин, все это не ерунда. Как говорится, опыт подтвержден практикой. Диалектический материализм в действии. В прошлом году, еще до тебя, в Ясненской ракетной части они похитили дежурного прапорщика. Тот ночью пошел к объекту, который, на беду, сел прямо на плацу… Представь себе. Да, прапорщик исчез прямо на плацу. Одни подметки остались. Видимо, пришлись им не по вкусу.

Вернувшись на поляну, полковник продолжил, застегивая ширинку и поправляя форму:

– Потом тело нашли в лесу грибники… Труп, конечно, у которого почему-то были вырезаны лимфатические узлы. А в другой раз уже на той же Базе 10 они утащили часового, солдата-срочника. Сделали трепанацию черепа и вживили в мозг паразита, который питался серым веществом.

– Паразита? – удивился капитан. – А зачем это им?

– Поди разберись. Они ведь не ответят. По этому случаю из Москвы прилетал какой-то большой чин из Института медико-биологических проблем. Из того, что на космос работает. Слыхал? Нет? Ну, не важно. Труп прапорщика полночи потрошил в местном морге и целый кусок мяса с собой в Москву увез. А с рядовым… Ну с тем вообще мрачная история получилась. Из носа-то у него ту фигню специальными щипцами вынули – вроде все хорошо. Да только парнишка потом повесился.

Полковник задумался и вдруг нервно продолжил:

– А знаешь, что меня вчера насторожило? Их было только двое.

– Ну да, – согласился Пантюхин.

– Что «да»? А должно быть три.

– Три? Почему три?

– Три. Я когда прошлым летом ездил в Москву – на оперативное совещание, – был в Дубне в закрытом НИИ. И там майор Абдулов – большой спец по всем этим гадам – сказал мне: «Знаешь, Шершень, что экипажи у них из трех гуманоидов»? Да и кресел в салоне было три.

– Точно! Как я сразу не сообразил?

– Так что третий должен быть. По всему видно – одного нет.

– Я в первый раз с такими делами столкнулся… Я без понятия. А может, он сгорел?

– Не, что-нибудь да осталось бы. Вот чую – кто-то нас опередил, Пантюхин. Но кто?

– А вы что думаете?

– Я-то? Подозреваю, что казахи.

– Казахи?

– А то! Они наш эфир слушают. Я тебе точно говорю. Тут до границы вообще рукой подать. Уверен, они на своих РЛС заметили эту дрянь, когда она над частью кружила. И какому-нибудь своему зашифрованному агенту в Кыштыме скомандовали: «Давай-ка, Ахметка, проберись туда и стибри что возможно». Ты не смотри, они, знаешь, ух какие хитрые! Я когда курсантом был, у нас там в училище был один казах. Вот был пройдоха! Наш зам по учебно-воспитательной работе, майор Полыгалов, тогда нам прямо перед строем сказал: «Там, где Велиханов прошел, хохлу и еврею делать нечего». Ну, да ладно, сейчас отвезешь обоих на метеостанцию, передашь тела доктору Веберу в «Зеленую комнату». Понял? Обязательно актируй, не забудь, а то потом всех чертей на тебя повесят и еще под трибунал подведут. В Москве такие бесы на этом сидят! Ну вот, а разрулишь с этими делами, дождешься меня – сразу в Екатеринбург махнем. Там лично доложишь начальству округа, как ты ночью со своими орлами кладбище брал…

– А сейчас вы куда? – поинтересовался Пантюхин.

– Я? Заеду тут в одно место. Третий, третий мне покоя не дает.

Когда офицеры ушли, Николай почувствовал, как зачесались кончики пальцев рук, волной пробежала колкая дрожь – паралич отступал. Можно было пошевелить пальцами, но еще не всей рукой. Возвращение силы обрадовало. Вот оно, элементарное и внушающее надежду движение! Наконец можно будет потрогать мир, прикоснуться к нему не всем весом беспомощного тела, а нежно – кончиками пальцев, капиллярными линиями.

Да что там коснуться! Прижаться или прижать!

Постепенно ожили и руки, и ноги, Николай, собрав силы, выполз из-под ели и попытался встать. Попытка закончилась головокружением, тошнотой и бешеным стуком сердца. Пришлось вновь присесть и только потом, отдышавшись, снова встать.

Он стал вспоминать события ночи и понял, что там, в голове, полный провал – несколько часов просто вычеркнуты.

Последнее, что он помнил, так это как познакомился с девушкой и как они едут в фуре. И где теперь эта девушка? И где вообще машина со Степаном?

«Какой странный кроссворд придется сейчас решить», – подумал он.

Николай двинулся через лес на шум дороги, предполагая, что там все станет яснее. Скоро он действительно увидел оживленное двухполосное шоссе. Нужно было просто поймать машину, но он вдруг решил пойти влево, наугад. Чутье подсказывало ему – места-то знакомые.

Скоро лес, окружавший шоссе, перешел в перелесок, а потом в поле. Пройдя еще метров пятьсот, он увидел развилку, уходившую на грунтовую дорогу, а у развилки коричневую коробку придорожного кафе.

Над входом дугой выгнулась памятная надпись «У Артура. 24 часа». Под надписью были нарисованы три карты – семерки треф, пик и бубен.

Николай зашел внутрь. Посетителей не было. Только знакомый желтый свет из настенных бра придавал месту вид мрачноватой пещеры.

Он подошел к зеркалу, висевшему над умывальником, – казалось, он не изменился. Только вот от правого виска за ухо уходила тонкая, похожая на царапину, красноватая линия. Она огибала шею под затылком и, уходя к левому уху, оканчивалась на другом виске.

«Что это может значить?» – растерялся он. Но даже и предположить ничего не успел, как почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. За прилавком – в глубине – стоял шкаф, и из-за него с ужасом таращилась продавщица, та, что еще вчера дремала на кровати.

– Это он! Он… – истошно закричала женщина. – Он вчера с ней был!

Из-за прилавка разом возникли два милиционера-башкира. Надвинулись на него и встали рядом с шофером.

– Чья это у тебя, мужик, кровь на ботинках, а? – сказал один. Николай удивленно посмотрел вниз и действительно увидел на носках обуви застывшую кровь. На секунду в памяти вспыхнула куча окровавленных птиц. Он увидел, как с вершины горки катится к его ботинкам одна из чаек…