Никто не захотел.

– Очень хорошо, – кивнул Стью. – Открываем обсуждение?

– Я думаю, в этом нет необходимости, – ответил ему Дик Эллис. – Идея общая. Давай голосовать.

Аплодисменты подтвердили правоту Эллиса, и Стью не стал спорить. Чарли Импенинг махал рукой, требуя дать ему слово, но Стью его проигнорировал – наглядный пример селективного восприятия – и приступил к голосованию.

– Кто поддерживает предложение Гарольда Лаудера, пожалуйста, скажите «да».

– ДА! – вновь прогремело в зале, в очередной раз сорвав с места ласточек.

– Против?

Никто не возражал, даже Чарли Импенинг, во всяком случае, вслух. Ни одного «нет» не прозвучало. И Стью перешел к следующему вопросу повестки дня, все еще несколько ошарашенный, словно кто-то – если на то пошло, Гарольд Лаудер – подкрался к нему сзади и стукнул по голове здоровенной кувалдой, сделанной из «ручной жвачки»[175].

– Давай слезем с них и немного покатим, не возражаешь? – спросила Фрэн. Ее голос звучал устало.

– Конечно. – Он слез с велосипеда и зашагал рядом с ней. – Ты в порядке, Фрэн? Ребенок не беспокоит?

– Нет, просто устала. Уже без четверти час, или ты не заметил?

– Да, поздно, – согласился Стью.

Какое-то время они шли бок о бок, катя велосипеды в уютной тишине. Собрание закончилось часом раньше, много времени заняла дискуссия, связанная с поисками матушки Абагейл. Остальные пункты повестки дня обсуждения не потребовали, разве что Судья Феррис объяснил, почему в Боулдере относительно мало трупов. Согласно информации, почерпнутой из последних четырех номеров «Камеры», местной ежедневной газеты, в городе распространился слух, что источником “супергриппа” является расположенный на Бродвее Центр контроля воздуха Метеорологической службы США. Напрасно его представители – те, кто еще оставался на ногах, – заявляли, что это полная чушь, и приглашали любого на экскурсию по центру, где никто не сумел бы найти ничего более опасного, чем приборы, определяющие загрязнение воздуха и скорость и направление ветра. Слух распространялся. Вероятно, его подкармливали панические настроения тех ужасных дней в конце июня. В итоге Центр контроля воздуха взорвали или сожгли, а большая часть населения ушла из Боулдера.

Пункты по созданию похоронной и энергетической команд прошли с поправкой от Гарольда Лаудера, который, похоже, основательно подготовился к собранию. Он предложил добавлять в команды по два человека при увеличении населения Боулдера на сто человек.

За поисковую команду проголосовали сразу, но дискуссия об исчезновении матушки Абагейл затянулась. Перед собранием Глен посоветовал Стью не ограничивать это обсуждение без крайней на то необходимости. Данная тема волновала всех, особенно мысль, что их духовный лидер упрекает себя в каком-то грехе. Глен полагал, что они все должны выговориться.

На обратной стороне своей записки старая женщина указала две библейские сноски из Книги притчей Соломоновых: из главы одиннадцатой, стихи с первого по третий, и главы двадцать первой, с двадцать восьмого по тридцать первый. Судья Феррис проштудировал эти сноски с дотошностью адвоката, готовящего документы для представления в суд, и в начале дискуссии зачитал их хрипловатым и пессимистическим старческим голосом. В главе одиннадцатой говорилось: «Неверные весы – мерзость перед Господом, но правильный вес угоден Ему. Придет гордость, придет и посрамление; но со смиренными – мудрость. Непорочность прямодушных будет руководить их, а лукавство коварных погубит их». В строках из двадцать первой главы речь шла примерно о том же: «Лжесвидетель погибнет; а человек, который говорит, что знает, будет говорить всегда. Человек нечестный дерзок лицом своим, а праведный держит прямо путь свой. Нет мудрости, и нет разума, и нет совета вопреки Господу. Коня приготовляют на день битвы, но победа – от Господа».

После того как Судья зачитал эти отрывки, разговор зачастую уходил далеко в сторону, а случалось, вызывал смех. Один мужчина зловеще заявил, что при сложении номеров глав получается тридцать один, а это число глав в Откровении Иоанна Богослова. Судья Феррис снова поднялся, чтобы сказать, что в книге Откровений только двадцать две главы, по крайней мере в его Библии, да и в любом случае одиннадцать и двадцать один в сумме дают тридцать два, не тридцать один. Честолюбивый нумеролог что-то пробормотал себе под нос, но вслух уже ничего не сказал.

Еще один мужчина заявил, что ночью, перед днем ухода матушки Абагейл, видел в небе огни, а пророк Исайя подтвердил существование летающих тарелок… и потому им лучше набить все это в коллективную трубку и выкурить, пустив по кругу. Опять поднялся Судья Феррис, чтобы указать, что выступавший последним господин перепутал Исайю с Иезекиилем и в точной цитате речь идет не о летающих тарелках, а о колесе, находящемся в колесе[176]. По мнению самого Судьи, доказано существование только тех летающих тарелок, которые иногда летают во время семейных ссор.

Немало времени ушло на обсуждение снов, которые, насколько все знали, прекратились полностью и становились все призрачнее. Человек за человеком вставали, чтобы опротестовать обвинение в гордыне, которое матушка Абагейл выдвинула против себя. Все говорили о ее вежливости и умении подбодрить человека буквально одним словом или фразой. Ральф Брентнер, который казался потрясенным таким количеством собравшихся и едва не лишился дара речи, – но был полон решимости сказать все, что хотел, – говорил в том же духе чуть ли не пять минут, добавив в конце, что не встречал лучшей женщины с тех пор, как умерла его мать. А когда сел, едва не расплакался.

Но в общем и целом дискуссия Стью не понравилась. Она показывала, что в своих сердцах они уже наполовину похоронили матушку Абагейл. И, вернувшись, Эбби Абагейл обнаружила бы, что ее принимают с распростертыми объятиями, ее общества добиваются, ее слушают, но при этом, по мнению Стью, она бы также обнаружила, что положение ее чуть изменилось. И если бы дело дошло до столкновения между ней и постоянным комитетом Свободной зоны, заранее уже не представлялось возможным ставить на то, что она выиграет, с правом вето или без оного. Она ушла, а общество продолжало существовать. И общество никогда этого не забудет, тогда как люди уже наполовину забыли могущество снов, какое-то время определявших их жизнь.

После собрания более двух десятков человек еще какое-то время посидели на лужайке у «Чатокуа-холла». Дождь прекратился, облака разошлись, в ночи разлилась приятная прохлада. Стью и Фрэнни сидели с Ларри, Люси, Лео и Гарольдом.

– Ты чуть не выбил нас из игры этим вечером, – сказал Ларри Гарольду. Ткнул в бок Фрэнни. – Я говорил тебе, что он молодец, так?

Гарольд улыбнулся и скромно пожал плечами:

– Пара идей, ничего больше. Вы всемером привели все в движение. И должны иметь право довести дело до конца.