опустилась в него, глядя на нас исподлобья. Я, на всякий случай, устроился на стуле, поставив его прямо перед дверью. Темный гений остался стоять, возбужденно потирая руки.

— Что теперь? — настороженно спросил я.

— Теперь подождем вашего неистового Стаса, — с готовностью ответил он. — Анатолий, я просто снимаю шляпу. Последнюю деталь загадки лишь ты смог в руки нам вложить!

— В смысле? — устало бросил я. — Можно мне попроще?

— Стас сейчас беседует с последней частью нашей давней головоломки, — в очередной раз продемонстрировал он весьма специфическое понимание простоты. — Я не осмеливался даже мечтать о такой возможности. Я думал, что отобрав у них один ключ, — он почтительно склонил голову в сторону Татьяны, которая уставилась на него широко раскрытыми глазами, — мы уравняем наши позиции. Благодаря тебе, — последовал не менее уважительный кивок в мою сторону, — мы завладели обоими.

— Наши позиции в чем? — решил я выяснить, наконец, во что не только Татьяна, но и я сам влип.

— В сохранении основополагающего баланса, — только усилил мои нехорошие предчувствия он, и добавил, словно прислушиваясь к чему-то: — Последние минуты терпения. Наш любезный Макс только что сообщил мне, что они со Стасом уже заканчивают и в самое ближайшее время присоединятся к нам.

— Мне может кто-нибудь объяснить, что здесь происходит? — подала голос Татьяна, переводя с темного гения на меня испуганный взгляд.

*****

Большой день начался хорошо.

Я проснулась в полном спокойствии и собранности. Со мной так всегда было: места себе не находила, сомневалась, передумывала по несколько раз в день — до того момента, когда подходило время действовать и отступать было некуда.

В ожидании вызова я повторила в памяти основные моменты своего выступления. Тоже по привычке — спокойствие спокойствием, а сегодня сбиться с речи никак нельзя. Тем более, что я вставила в нее пункт, который от меня вряд ли ожидают, и потому мне потребуется особая убедительность.

На месте не сиделось. Я подошла к зеркалу и попробовала прорепетировать подходящие жесты и выражение лица. Уверенности мне зеркало не прибавило, честно отражая вытаращенные глаза и напыщенную позу. Скорчив ему гримасу, я принялась бродить по комнате, прислушиваясь к себе на каждом шагу — не потянет ли к двери в аудиторию.

Напряжение в паре с бесцельным вышагиванием туда-сюда оказалось не лучшей комбинацией — меня начало в жар бросать. Ну, конечно — зачем я вчера стеклянную дверь закрыла? Надышала за ночь, а теперь духоте удивляюсь.

Я решила выйти во двор, на свежий воздух — вызов-то меня везде настигнет. Дверь не поддалась, как будто я вернулась в самое начало своего пребывания в этой комнате. Когда еще не видно было, что за ней скрывается.

Ну вот, не получится попрощаться. Я была почти уверена, что после сегодняшнего события уже не вернусь ни в эту комнату, ни в свой дворик. Обводя его медленным, внимательным взглядом, чтобы запечатлеть в памяти каждую деталь, я вдруг споткнулась на той, которой здесь раньше точно не было.

Нет, я ничего не увидела. Но прямо перед уже расширенным просветом в палисаднике ощутила источник тепла. И еще один за ним — с другой стороны выхода. И то ли мне уже мерещиться началось, то ли дальше там еще и другие двигались.

Так вот отчего мне дышать нечем! Я отпрянула от стеклянной двери и метнулась вглубь комнаты, подальше от источника дискомфорта. И словно из огня да в полымя попала. От стены, отделяющей мою комнату от аудитории, тоже волны тепла исходили. Из разных точек, расходясь кругами и накладываясь — как от множества камней, одновременно брошенных в пруд.

Как я их раньше не заметила? Волны были не очень сильные, как мягкий прибой, на который внимания не обращаешь, задумавшись на берегу. А я, проснувшись, полностью на предстоящем выступлении сосредоточилась…

Да не это важно! Главное — кто это? Зачем они меня стерегут? На начальство ангельское непохоже — не думают же они, что я куда-то сбегу на самом пороге воплощения всех своих желаний! Они бы меня тогда просто из центрального офиса не выпустили или охрану эту сразу же бы приставили — а вчера ее еще точно не было.

А может, это вовсе не для меня охрана? Может, важные персоны на сегодняшнем событии ожидаются? В конце концов, сегодня не двух запоздалых студентов распределяют, а новый отдел создают — причем такой, который будет заниматься очень спорным направлением. Но что может грозить ангельскому начальству в их собственной вотчине? И зачем они свою охрану инвертировали?

А если это вообще не охрана? А очень даже наоборот — тогда и скрытность становится понятной. Я совсем другими глазами глянула на вросшую в стену стеклянную дверь и, на цыпочках подойдя к внутренней, осторожно потянула и ее за ручку. Слава Богу, тоже закрыта! Оставалось только понять, кто может рыскать возле моего убежища.

Если бы они ощущались только снаружи, я бы решила, что это темные. Винни вполне мог попробовать получить исчерпывающие ответы на вопросы, от которых я отделалась. Но замаскированная засада внутри нашего учебного здания тут же вызвала у меня в памяти совсем другое имя.

Что бы ты ни придумал, ничего у тебя не выйдет! — решительно заявила я Стасу, представив себе комнату в его павильоне, где однажды дала ему не менее твердый ответ.

— Не понял, — изобразил из себя невинность он.

— Ты забыл, что я твоих и за стеной определю? — напомнила я ему свою обнаруженную в том же павильоне способность.

— Я не понял, — повторил он упрямо.

— Не хочешь скандала, отзывай их, — предупредила я его. — Меня предусмотрительно заперли, и дверь откроется, только когда меня вызовут. Одно движение в мою сторону — и я сразу крикну, что это твои.

— Я понял, — признал он, наконец, бесполезность своего притворства, и тут же отключился.

Понял он меня, впрочем, частично. Когда меня потянуло к двери, за ней меня все также ждала жаркая встреча. Но никаких поползновений в мою сторону не случилось, и даже держались они от меня, слава Богу, на расстоянии. Просто взяли меня сзади в полукольцо и словно подгоняли вперед — к прохладе — горячим дыханием в спину.

Я догадалась, что Стас приказал им сменить тактику. Ввиду явной невозможности просто захватить меня, он решил довести меня до теплового удара — и не дать мне все же выбрать другой отдел. В конце концов, он и на земле, во всех своих операциях, с той же Мариной, всегда шел к своей цели, не слишком заботясь побочными потерями.

Мне только обидно