– Извините. Здесь лед.

Рэн посветил фонариком под ноги. В глаза ударил искристый ледяной отблеск. Рэн стиснул зубы. «Моя вина. Шел первым и должен был предупредить. Но почему он соскользнул?»

– У вас нет шипов на подошвах?

– Увы.

«Моя вина, – повторил капитан. – Знал, что летим на Фригию, должен был позаботиться о соответствующей обуви для всех. Что, если Лэтэ свернет шею?»

Он стоял на краю обрыва, чувствуя холодок влажной спиной. Затем осветил фонариком карниз. Наледь тянулась метров на тридцать.

– Вам здесь не спуститься.

Капитан не сомневался, что упрямый Соэл будет настаивать на своем. Так бы, вероятно, и случилось, спускайся он первым: предпочел бы рискнуть, нежели отступить. Но сейчас, поскользнувшись, он неизбежно сталкивал в пропасть капитана, а потому вынужден был согласиться.

– Хорошо. Я вернусь.

Рэн подался вверх по карнизу, Соэл оперся о его ногу, как о ступеньку. Медленно, с величайшим напряжением, они одолели крохотный отрезок, по которому до этого пронеслись в одну секунду.

Ощутив под ногами камни, вновь остановились отдышаться.

– Обследую боковой тоннель, – заявил Соэл.

– Хорошо. Браслет связи у вас настроен?

– Да. Мой биоискатель, случайно, не будет реагировать на вас?

– Нет, он не отвлекается на тех, у кого включен такой же прибор.

– Удобно, – заметил Соэл. – Желаю удачи, капитан.

– И вам – удачи, – в тон откликнулся Рэн, и они разошлись.

Соэл добрался до черного отверстия тоннеля, посветил фонариком. Увидел неровное дно, заваленное обломками камней, вообразил, как еще недавно бурный поток ворочал каменные громады, перекатывал и уносил обломки помельче.

Сейчас в тоннеле было спокойно и безопасно. Соэл обозрел потолок – ровный, гладкий, без малейшей трещины – и, не задумываясь, двинулся вперед. Свод нависал низко, и Соэл, то согнувшись, то на четвереньках, с возможной поспешностью пробирался между камней. Не забывал посматривать на биоискатель, но прибор сиял голубым глазом, не суля скорого завершения поисков. Соэл надеялся, что рано или поздно тоннель пойдет под уклон, но, против ожидания, ход тянулся совершенно ровно.

В очередной раз посмотрев на биоискатель, Соэл перевел взгляд на маленький лазерный компас и неприятно удивился. Тоннель повернул почти на 180 градусов. «Как бы не вернуться к исходу!»

Но тут он заметил впереди слабый розовый отблеск и приободрился. Чуть не ползком одолев последние метры, проник в крохотный нарядный зал, стены и потолок которого были покрыты тонким стеклянным кружевом. Ажурные нити сияли нежным розовым огнем.

Из этого зала он попал во второй, еще меньший, где от стены к стене тянулись сверкающие гирлянды, а затем снова оказался в длинном извилистом коридоре. На ходу отогнул рукав – проклятый биоискатель по прежнему светился равнодушным голубым огнем. Соэл понимал, что нелепо смотреть на прибор каждые несколько метров, и все же смотрел. Ему неотрывно представлялась Лэтэ, летевшая в танце: взгляд устремлен вверх, улыбка мечтательная, чуть отрешенная. Такая женщина не должна встречаться с опасностью один на один, ей нужен защитник.

Думая о Лэтэ, он не забывал зорко присматриваться и чутко прислушиваться, но не подмечал ничего тревожного.

Узкий извилистый ход вывел из пещеры и уперся в другой тоннель. Свет фонаря озарил стены – желтоватые и оплывшие, будто подтаявший воск.

Соэл повернул налево, и тут руку под браслетом ожгло. Он поспешно закатал рукав. Так и есть. Прибор отчаянно мигал красным огнем. Лэтэ была здесь, рядом.

Он поднес к губам браслет.

– Рэн? Я нашел ее. Возвращайтесь.

Судя по восклицанию, вырвавшемуся у Рэна, тот как раз достиг дна чаши, и теперь должен был одолеть обратный подъем. Соэл вполне разделял его ликование, но помочь не мог и лишь кратко объяснил дорогу.

Густой пурпурный свет проникал из идеально круглой дыры. Ледяная дорожка, ведшая вниз, отливала красным.

Соэл опустился на колени и, удерживаясь за стену, просунул голову и плечи в отверстие.

– Лэтэ!

Прислушался, затаив дыхание. Звонкое эхо отразилось от стен, но отклика не было. Он позвал еще раз – с тем же результатом. «Не слышит? Без сознания? С каждой минутой уходит все дальше?»

Он окинул взглядом полосу льда, вскочил на ноги и, не раздумывая, шагнул вперед.

Вспомнил, как в детстве летел с горы – только ветер свистел в ушах. Тогда два верных пса неслись впереди, когти скребли по льду. Он катился за ними, мягко пружиня ногами, чтобы сохранить равновесие. Холодный воздух обжигал лицо, редкие снежинки таяли на губах. Склон изгибался все круче, и он мчался вниз все скорее. Не замечал ни других горок, ни катавшихся там детей. Снег искрился под солнцем, вырубленные в снегу ступеньки, тянувшиеся вдоль ледяной тропы, слились в сплошную сверкающую нить. Дети восторженно визжали и кричали. Он не мог разобрать слов, да этого и не требовалось. Ледяная тропа убегала из-под ног, ветер теребил волосы, снег залеплял глаза. Восторг переполнял душу.

…Багровый отсвет становился все ярче. Соэл не понимал уже, сам он летит навстречу темному пламени, или пламя бежит навстречу. На секунду он будто окунулся в холодный огонь, ослеп, покачнулся, теряя равновесие, но удержался на ногах и с разгону пробежал несколько шагов по каменному дну пещеры.

Остановился, часто моргая. Постепенно зрение вернулось, и Соэл увидел Лэтэ.

Она порхала в танце.

«Жива!»

Лэтэ танцевала с таким упоением, что не слышала, как он ее окликнул. Вообще, ничего не слышала и не видела.

Соэл оперся спиной о стену. На смену беспокойству пришел гнев – столь же сильный, сколь неистовой была тревога. «Конечно, почему бы Лэтэ не веселиться, когда все сходят с ума от беспокойства? Какое ей дело – до него и до остальных!»

Соэл присел на корточках у стены, наблюдая.

Лэтэ взвилась в прыжке. Это было что-то невероятное, казалось, она одолела притяжение и на миг задержалась в воздухе. Она летела, раскинув руки и выгнувшись, как человек, охваченный ликованием. Снова прыжок – еще выше, еще неудержимее. Взмах рук, наклон – нет, поклон кому-то, подарившему ей удивительное счастье. И опять – взлет неудержимой радости.

Соэл следил за ней, приоткрыв рот. Он помнил, как однажды, в детстве, пережил такой же неуемный восторг. Впервые попал на море и был опьянен простором, шумом волн, потоком солнечных лучей, свежим ветром, несшим запах соли и водорослей. Он мчался вдоль кромки волн, позабыв обо всем на свете.

С тех пор, в самые счастливые минуты жизни, ему всегда представлялся мокрый песок, пенные брызги и бег, казалось, переходивший в полет.

И теперь ему подумалось: неужели Лэтэ настолько очарована красотой пещер? И благодарит бо-грах, допустивших ее в