– Ошибка? – сказала она. – Вы чертовски правы, это ошибка!

– Мы нашли вашу машину. Также мы поинтересовались вашим отелем. Таким образом, рассказ ваш подтверждается.

– Я не лгунья, – сказала она.

Она перешагнула пределы любезности с мистером Клейном, невзирая на его подкуп в виде сладостей. Теперь уже должно быть поздняя ночь, рассудила она, хотя с уверенностью сказать было трудно, – она не надела часов, а убогая комнатка находилась в центре одного из зданий, а потому не имела окон. Время сложилось, словно телескоп, и только мистер Клейн с его недокормленным Номером Вторым удерживали ее утомленное внимание.

– Ну, я рада, что вы удовлетворены, – сказала она. – Теперь вы дадите мне вернуться в отель? Я устала.

Клейн покачал головой.

– Нет, – ответил он. – Боюсь, это невозможно.

Ванесса резко встала, и от ее стремительного движения кресло опрокинулось. Не прошло и секунды, даже звук падения еще не затих, как дверь отворилась и появилась одна из бородатых сестер, держа наготове пистолет.

– Все в порядке, Станислав, – промурлыкал мистер Клейн. – Миссис Джейн не перерезала мне горло.

Сестра Станислав убралась и закрыла за собой дверь.

– Зачем? – спросила Ванесса, ее раздражение поутихло с появлением стражи.

– Зачем – что? – переспросил мистер Клейн.

– Монашки.

Клейн тяжело вздохнул и положил руку на кофейник, который принесли час назад, он хотел проверить, не совсем ли остыл кофе. Он налил себе полчашки, прежде чем ответить.

– По моему мнению, многое из этого излишне, миссис Джейн, и даю вам свое личноеобещание, что увижу вас свободной так скоро, как только в человеческих силах. Покуда прошу вашего снисхождения. Думайте об этом, как об игре... – Лицо его чуть омрачилось. – Они не любят игры.

– Кто?

Клейн нахмурился.

– Неважно, – сказал он. – Чем меньше вы знаете, тем меньше нам придется заставлять вас забыть.

Ванесса тупо посмотрела на череп.

– Ничего из этого ничуть не ясно, – сказала она.

– И не должно, – ответил мистер Клейн. – Придя сюда вы допустили достойную сожаления ошибку, миссис Джейн. А на самом деле мы допустили ошибку, впустив вас сюда. Обычно наша охрана строже, чем вы убедились на своем опыте. Но вы застали нас врасплох... и затем мы узнали...

– Секунду, – сказала Ванесса. – Я не знаю, что здесь происходит. И не хочузнать. Все, чего я хочу, – это чтобы мне позволили вернуться в отель и закончить отдых спокойно.

Судя по выражению лица ее следователя, призыв не оказался особенно убедительным.

– Неужели это так много, что надо выпрашивать? – спросила она. – Я ничего не сделала,я ничего не видела.В чем сложность?

Клейн встал.

– В чем сложность? – повторил он негромко, как бы рассуждая сам с собой. – Ну и вопрос. – Он не пытался ответить, лишь позвал: – Станислав!

Дверь распахнулась и появилась монашка.

– Проводи миссис Джейн в ее комнату, хорошо?

– Я заявлю протест через свое посольство! – сказала Ванесса, негодование ее вспыхнуло. – У меня есть права!

– Пожалуйста, – сказал мистер Клейн, глядя страдальчески. – Крики никому из нас не помогут.

Монашка ухватила Ванессу за руку, и Ванесса почувствовала близость пистолета.

– Пойдем? – вежливо спросили ее.

– У меня есть какой-нибудь выбор? – поинтересовалась она.

– Нет.

* * *

Успех хорошего фарса, когда-то объяснял ей сводный брат, бывший актер, в том, что играют с убийственной серьезностью. Не должно быть и намеков на подмигивание галерке, извещающих о намерении комиковать у играющих фарс, ничего, что могло бы разрушить реальность сцены. Согласно этим жестким стандартам она была теперь окружена составом опытных исполнителей: несмотря на облачения, платки на головах монахинь и подглядывающую Мадонну, все желали играть так, будто эта нелепая ситуация не отличается от обычной. Как ни старалась Ванесса, она не могла подчеркнуть обман, не могла поймать ни единого взгляда смущения. Чем скорее они поймут свою ошибку и освободят ее от своего общества, тем лучше для нее.

Спала она хорошо, полбутылки виски, некой заботливой личностью оставленные в ее комнатке до ее возвращения, помогли уснуть. Она редко пила так много за такой короткий промежуток времени, и когда – перед самым рассветом – ее разбудили, слабым стуком в дверь, голова ее, казалось, распухла, а язык был наподобие замшевой перчатки. Мгновение она не могла понять, где находится, но слабые удары повторились, и с другой стороны двери открылось маленькое окошечко. К нему прижалось лицо пожилого мужчины – бородатое, с безумными глазами и выражением настойчивости.

– Миссис Джейн, – прошипел он. – Миссис Джейн!Мы можем поговорить?

Она подошла к двери и выглянула в окошко. В дыхании старика смешивались чистый воздух и запах перегара от анисового ликера. Это удержало ее от того, чтобы прижаться слишком плотно к окошку, хотя он и поманил ее.

– Кто вы? – спросила Ванесса, не просто из абстрактного любопытства, но потому, что опаленные солнцем жесткие черты кого-то ей напоминали.

Человек бросил на нее взволнованный взгляд.

– Обожатель, – сказал он.

– Я вас знаю?

Он покачал головой.

– Вы слишком уж молоды, – ответил он, – но я вас знаю.Я видел, как вы вошли. Я хотел предупредить вас, но у меня не было времени.

– Вы тоже заключенный?

– В некотором роде. Скажите... Вы видели Флойда?

– Кого?

– Он убежал. Позавчера.

– А, – сказала Ванесса, начиная из разрозненных кусочков составлять целое. – Флойд – человек, за которым они гнались?

– Точно. Он выскользнул наружу, вы видели. Они пошли за ним – олухи – и оставили ворота открытыми. Охрана в эти дни отвратительная! —голос его звучал так, будто он искренне оскорблен сложившейся ситуацией. – Не то, чтобы мне неприятно видеть вас здесь.

В его глазах какое-то отчаяние, подумала она, какая-то печаль, которую он старается сдерживать.

– Мы слышали выстрелы, – сказал он. – Они его не поймали, правда?

– Я не видела, – ответила Ванесса. – Я пошла поглядеть, но ни следа не осталось.

– Ха! – просиял старик. – Тогда, может, он действительно убежал.

До Ванессы уже дошло, что разговор может быть ловушкой, что старик является жертвой обмана тех, кто ее захватил, и это еще один способ выдавить из нее информацию. Но инстинкт подсказывал другое. Он глядел на нее так любовно, и лицо его, лицо маэстро клоунов, казалось не способным на поддельные чувства. К лучшему или к худшему, она поверилаему. У нее был небольшой выбор.