«Он меня отверг, – с горечью думала Агнеса. – Не ценит ни моей любви, ни заботы, сознательно отдаляется от семьи… Что ж, может быть, он повзрослеет в разлуке…»

– Мы надеемся на твое скорейшее возвращение, – грустно сказала она.

– Но вы же будете меня навещать, – напомнил он.

Агнеса покачала головой:

– Нет, из Сарума мы уезжать не сможем. Мы будем тебя ждать…

«Ах вот как!» – раздраженно подумал Ральф и саркастически произнес:

– Долго ждать придется!

Агнеса, уязвленная словами мужа, отвела глаза и повторила, с трудом сдерживая слезы:

– Мы надеемся на твое скорейшее возвращение.

Если она расплачется при Ральфе, то он, вместо того чтобы раскаяться в содеянном и признать свою вину, снова обвинит во всем каноника. Агнеса собралась с силами и твердо взглянула в глаза мужу:

– Мы будем тебя ждать.

С Портиасом Ральф больше не виделся, зато пришел попрощаться с сестрой.

– Я целый день мужа отговаривала, но все напрасно. Он настоял на своем, – печально вздохнула Франсес. – Прошу тебя, ради всего святого, в дальнейшем держи свое мнение при себе.

Ральф не нашелся, что возразить сестре. На душе у него было тяжело.

Перед отъездом он обратился к Барникелю с просьбой:

– Я вернусь только через два года. Жена моя остается в одиночестве. Ей нужна дружеская поддержка. Могу я положиться на вас?

Таддеус Барникель, вздрогнув, пожал ему руку:

– Разумеется.

1804 год стал для Великобритании судьбоносным.

В январе Наполеон решил, что для победного вторжения в Британию к флотилии транспортных судов в проливе следует послать подкрепление – объединенный военный флот Франции и Испании, значительно превышавший мощь английского флота.

– Сначала он попытается уничтожить наши корабли, а потом беспрепятственно переправит свою огромную армию через пролив, – объяснял Форест Портиасу.

– А наши войска малочисленны, – вздохнул каноник.

– Верно.

– Значит, исход войны зависит от единственного морского сражения?

– Вот именно.

В феврале 1804 года Георг III снова впал в безумие; приступ продолжался до апреля. В мае парламент потребовал сместить неспособного Генри Аддингтона; Уильяма Питта-младшего уговорили снова занять пост премьер-министра страны. По странной случайности в тот же день, 18 мая, Наполеон Бонапарт, поправ идеалы Французской революции, провозгласил себя императором.

За всю историю Великобритании никто, даже Уинстон Черчилль, не удостоился большей славы, чем Уильям Питт-младший. Высокий и тощий – худоба его служила предметом постоянных насмешек карикатуристов, – угловатый, с резкими, порывистыми движениями, он слыл прекрасным оратором, а его блистательное красноречие держало в страхе и повиновении депутатов палаты общин. Поговаривали, что в личной жизни Питту не везло.

– По-моему, он черпает жизненные силы из воздуха и из любви к Англии, – сказал однажды Барникель канонику Портиасу.

Питт энергично принялся разрабатывать стратегию вывода страны из кризисной ситуации. Никто не сомневался в его желании оказать сопротивление Наполеону.

– В своих убеждениях он неколебим, как библейский пророк, – восхищенно заметил каноник, старавшийся во всем подражать своему кумиру. – Его намерения чисты, его деяния служат на благо страны.

Чтобы спасти Англию от вторжения наполеоновских войск, Питт разработал план, первая часть которого заключалась в создании коалиции с европейскими державами, дабы отвлечь силы противника от северного побережья Франции; следующим шагом должна была стать блокада французского флота в портах.

Европейские страны, уже испытавшие на себе мощь наполеоновской армии, не хотели вступать в союз с Англией, утверждая, что Франция не намерена проводить захватническую политику в Европе. К счастью, русский император Александр I, желая укрепить престиж страны и расширить свои северные и южные владения, согласился на альянс с англичанами. Однако этого было недостаточно. Австрия медлила. Пруссия готова была заключить союз с тем, кто предложит больше денег.

В Булони стояли две тысячи транспортных судов и девяностотысячное французское войско – Наполеон, как некогда император Клавдий, готовился к победному вторжению в Британию. Однако же Бонапарт, по обыкновению, переоценил свои силы. К весне 1805 года он объявил себя королем Италии, и стало ясно, что он намерен подчинить себе всю Европу.

В ожидании неизбежного военного конфликта к Великобритании и России присоединилась Австрийская империя.

15 сентября 1805 года

В исторических документах почти нет упоминаний о боевых действиях фрегата «Эвриал», однако осенью 1805 года этот корабль сыграл важную роль в спасении Англии.

– Мы гончая Нельсона, его недостающий глаз и рука, – гордо говорили матросы.

Питеру Уилсону, бывшему контрабандисту, очень повезло: вербовщики доставили его именно на этот корабль.

В то время принудительная вербовка во флот была обычным делом. Вербовочные тендеры сновали по проливу Те-Солент и вдоль английского берега Ла-Манша; для стоянки они облюбовали западную оконечность острова Уайт, в десяти милях от Крайстчерча. С каждого торгового судна, заходившего в Саутгемптонский порт, вербовщики забирали матросов для службы в королевском флоте, а жителей прибрежных городов уводили силой.

На брандвахте судовой врач, осмотрев Питера, признал его годным к службе во флоте, а затем отправил в трюм, к остальным новобранцам поневоле.

Трюм закрывала решетка, сквозь которую виднелись стражники в алых мундирах – морские пехотинцы, – вооруженные мушкетами. В трюме, где бок о бок скучилось человек тридцать, стояла страшная вонь. Питер ощупал кольцо в кармане – того и гляди, украдут – и торопливо надел его на мизинец. На втором суставе кольцо застряло, но юноша, морщась от боли, плотнее насадил его до самого основания. «Теперь если отнимут, то только вместе с пальцем», – подумал он.

Что же будет дальше? Наверное, чуть погодя катера развезут по военным кораблям добычу – и опытных матросов, снятых с торговых судов, и насильно завербованных новичков, таких как сам Питер, и преступников, которые вместо тюремного заключения соглашались идти на службу во флот. А там – как повезет. Если не посчастливится, попадешь на корабль под командованием жестокого капитана, где за любой проступок наказывают сотнями ударов плетки-девятихвостки или протягивают на веревке под килем, обдирая кожу провинившегося острыми краями ракушек, облепивших днище корабля.

Пока Питер Уилсон предавался горьким размышлениям о своей несчастной судьбе и о ждущих его ужасах, на палубе раздался голос:

– А этих велено доставить в Баклерз-Хард.